Обзор СМИ от 17 апреля 2024 года
ГЛЯДЯ В БУДУЩЕЕ, И НЕСМОТРЯ НА...
И. Смолин, Unipack.Ru
Индустрия упаковки – референтное «зеркало» всей экономики – от финансовой сферы до товарной розницы. Генеральный директор АО «Новосибирский картонно-бумажный комбинат» (НКБК) Игорь Диденко оптимистично оценивает перспективы своей отрасли: даже непростые внешние обстоятельства – тоже драйверы развития.
– Итоги 2023 года для НКБК – каковы они? С какими неожиданными трудностями столкнулась компания в прошедшем году?
– Из-за санкционного давления продолжается исход зарубежных поставщиков оборудования. Из этого списка выбыли и конкретные компании, и даже целые страны как участницы рынка. Поэтому вопрос запчастей и расходных материалов становится все более сложным. Но неразрешимой эта проблема, тем не менее, не является. Нам пришлось переориентироваться на рынок Азии. К сожалению, не все вопросы удается быстро решать сменой вектора. Потому некоторые машины попросту простаивают, дожидаясь запасных частей. Одно из серьезных испытаний – продолжающийся рост расходов на логистику. Растет стоимость, плюсом изменилась техническая составляющая – выбыли европейские большегрузные автомобили, произошла замена их китайскими аналогами. Но это полпроблемы. Потому что китайским большегрузом, заменившим собой «Вольво» или «Ман», должен кто-то управлять. И этот вопрос «Кто?» очень острый. Возник дефицит водителей для большегрузов. Сейчас на рынке труда это очень проблемная позиция. Многие из водителей пошли на СВО, это весьма обострило нехватку кадров. Кроме того, оборонные предприятия предложили более высокие зарплаты и реалией рынка стал опережающий рост заработных плат. Этот рост пост-фактум даже опережает инфляцию.
– Какие, на ваш взгляд, факторы могут определить положительную динамику рынка в 2024 году?
– Первоочередной по значению фактор положительной динамики – это развитие крупнейших региональных розничных сетей, развитие онлайновых ретейлеров. В первую очередь это OZON, WILDBERRIES, все «продуктовики» - «Магнит», «Пятёрочка» и прочие. Они смещают акценты в дистрибуции в сторону местных производителей. Иностранные бренды замещаются, количество упаковки – как гибкой, так и картонной – на рынке плавно растёт. Кроме того, некоторые продукты федеральных производителей замещаются местными – как товарами тех же брендов, сделанными уже здесь, так и локальными аналогами под новыми марками.
– Кто (в отраслевом разрезе) ваши крупнейшие заказчики? И меняется ли их состав и структура?
– Состав клиентского сообщества обусловлен экономической спецификой нашего региона – и области, и СФО в целом. Конечно, это в первую очередь производители продуктов питания. Это примерно 85% сообщества. Остальные – различные промышленные производства, которым так или иначе требуется гофрокартон для упаковки. К сожалению, у нас сейчас нет таких отраслей, как производство телевизоров и бытовой техники. Такие предприятия – очень мощные потребители картона. Но поскольку их в нашем регионе нет, то основной запрос идёт от пищевиков – от всех предприятий этой сферы. Начиная с производителей минеральной воды, соков и ликероводочных изделий и до бакалеи, до мяса-птицы. Причем, пищевые предприятия продолжают наращивать объемы производства, поскольку, входя в федеральные розничные сети, замещают собой иностранные продукты. На это ещё и эмоциональный фактор работает – приверженность наших потребителей достаточно раскрученным региональным брендам. Состав и структура пищевой отрасли региона сейчас практически не меняется, сделок по слиянию и поглощению не происходит. И торговые сети тоже не мигрируют – этот фактор тоже вполне стабилен. Как интересное обстоятельство можно выделить развитие СТМ – собственных торговых марок. Многие торговые сети заказывают упаковку для своих фирменных товаров, но это в большей степени касается индивидуальной упаковки для товарных единиц, нежели гофротары.
– Что будет с ценами на вашу продукцию в 2024-м?
– То ли к сожалению, то ли к счастью для нас, они продолжат рост. С начала года ускоренно росли зарплаты, ускоренно росла ключевая ставка. Тут не до инвестиций, хватило бы сил обслуживать с большими издержками кредиторскую задолженность. Учитывая большие задержки при платежах большинства производителей и давление торговых сетей, всё это ведёт к существенному росту транзакционных издержек. Рост этот – на десятки процентов, очень быстрый. Растёт и стоимость сырьевых составляющих. Опережающий рост курса доллара и евро негативно влияет на ценовую доступность расходных материалов. Приходится больше вкладываться и в обновление. Несмотря на то, что амортизация оценивается в рублевом выражении, на замену изношенного оборудования тратить приходится намного больше, нежели в прошлом году, когда курс был в пределах 60-70. Разумеется, все это учитывают производители – стараются давать опережающую ценовую реакцию.
– Одной из серьезных проблем российской промышленности все называют дефицит квалифицированных рабочих. Как вы её решаете?
– Проблема эта существует на протяжении нескольких лет и особо обострилась в ходе СВО. По многим востребованным техническим специальностям мы ощутили очень драматичный дефицит. Не хватает и инженеров, и квалифицированных рабочих, и узкопрофильных специалистов. Конечно, мы стараемся проблему решать. Например, мы давно отладили институт наставничества, у нас действуют системные, проработанные процессы обучения персонала. Мы можем вести сотрудника по карьерно-квалификационной лестнице – от новичка-ученика до начальника участка или цеха, технолога. Мы даем возможность получить любую квалификацию в средне-специальных учебных заведениях или вузах. Основные технологические навыки мы, конечно, даём сами. Это процесс занимает от трёх до шести месяцев. Итог – полновесная, функциональная квалификация, требующаяся для наилучшей работы по любому из направлений производства гофроупаковки. Плюс к тому, параллельно идёт процесс автоматизации.
– Ранее вы говорили, что у гофрокартона есть ограничение в виде транспортного плеча. Иными словами, у НКБК есть объективный потолок роста. Как скоро, по вашим оценкам, комбинат его достигнет?
– Да, ограничения по транспортному плечу объективно есть. Гофрокартон – материал объёмный и относительно дешевый. Он позволяет сберегать товар при транспортировке на огромные расстояния, при этом он несопоставимо дешевле любых других упаковочных материалов – деревянных или металлических ящиков, пластмассовых контейнеров. С другой стороны, невозможность продавать товар очень уж далеко – в другие регионы, на дальние концы страны. Но это, в свою очередь, даёт локальным производителям определенную защищенность от отраслевых гигантов, от федеральных игроков. Они ведь тоже не могут сюда масштабно прийти из-за того же фактора. Их пришествие сюда возможно только при строительстве соответствующих предприятий. Словом, транспортное плечо – фактор многоплановый Тем не менее, мы развиваем новые темы, занимаемся новыми продуктами. Например, это микро-гофрокартон. Это материал с многокрасочной печатью, с дополнительными техно-элементами. Это либо уже сформированное, готовое изделие, либо так называемый «сложенный американский ящик», который можно транспортировать далеко – например, до Урала. О Центральной России речь, конечно, не идёт, но тысяча или полторы тысячи километров – уже вполне возможно-обыденное расстояние поставок. Мы расширяем свою линейку, есть инновационные ассортиментные решения, но всех секретов мы открывать не будем. Что же насчет потолка, то его комбинат, надеюсь, не достигнет. Думаю, мы продолжим расти. Как за счёт объективного роста рынка, так и за счёт победы над конкурентами. По крайней мере, над конкурентами в нашем федеральном округе.
– Каковы ваши планы на 2024 г. и в модном сейчас горизонте до 2030 г.?
– В 2024-м году, ориентировочно к июню мы запустим фабрику литой тары – будем производить из переработанной макулатуры упаковку для яиц. На десять, на двадцать и на тридцать яиц. Адресаты этой новинки – и розничная торговля, и оптовики в лице кондитерских предприятий и общепита. Ранее в нашей области этот продукт никогда не производился. Пуск фабрики даст 120 новых рабочих мест. Плюс бесспорный экологический эффект в виде этой «зелёной» технологии. Ведь макулатура получает новый функционал. Это в русле задач, оглашенных в президентском послании. Президент сказал, что необходимо запустить 400 новых экологичных производств по переработке вторичных материалов. Что мы как раз и делаем. Ещё одна новость – начинаем производство стретч-пленки на нашей новой площадке. Сейчас монтируем там машину австрийской фирмы SML. Это очень авторитетная марка, одна из последних таких машин, привезенных в Россию до очередного пакета санкций. Стретч-пленка – упаковочный материал тотальной востребованности. Он и индустрии нужен, и оптовикам, и традиционной рознице, и маркетплейсам. Мы будем производить как первичный стретч для автоматических линий и скоростных палетайзеров, так и вторичный стретч для автоматов ручной упаковки. Будем перерабатывать стретч-пленку на вторичный стретч – будем собирать его также как бумажную макулатуру. Будем гранулировать собранное и делать из гранулята этот востребованный упаковочный материал. По стретч-пленке мы намерены стать общесибирским лидером – будем производить больше тысячи тонн в месяц.
А до 2030 года у нас будет еще много новых проектов, новых производств – по тем новым направлениям, за которые мы возьмёмся в 2024-м году. Как минимум, это кратный рост за последующие шесть лет. Я уверен, что в нашей обойме появится еще не одна производственная площадка. Возможно, это будет и дистанционное расширение – в виде наших промплощадок в других регионах России. В общем, и нам, и нашим партнерам я желаю динамичного и эффективного роста, успехов в построении «зелёной» экономики.
БИОЭНЕРГЕТИКА СТРАНЫ НА ТОРМОЗЕ?
Марина Каталакиди, «Лесной комплекс»
На прошедшем в феврале бизнес-форуме «Биотопливо России» около 140 представителей отечественной отрасли биоэнергетики обсуждали уже набившие оскомину вопросы, как увеличить спрос на древесные виды топлива внутри страны, что должны предпринять власть и бизнес в этом направлении, и в очередной раз спорили на тему использования биотоплива в котельных.
Как бы ни хотелось участникам рынка ускорить развитие биоэнергетики, пока лишь два региона страны могут похвастаться определёнными достижениями: Республика Коми и Архангельская область. Именно они освоили большую часть бюджетных кредитов, выделенных государством на модернизацию муниципальных котельных.
Напомним, год назад на совещании по вопросам развития лесопромышленного комплекса президент РФ Владимир Путин дал поручение выделить регионам 15 млрд рублей для помощи в переводе муниципальных котельных на биотопливо. Востребованными, как прозвучало на нынешнем форуме, оказались лишь 8 млрд.
Пока без перемен
Очевидно, что лесопромышленные компании являются единственными и крупнейшими операторами биотопливных котлов и теплогенераторов в России. Это связано в первую очередь с утилизацией собственных отходов.
«Сжигание древесных отходов на лесоперерабатывающих предприятиях целесообразно, так как в противном случае их нужно будет вывозить на полигоны ТБО, что очень дорого для лесного бизнеса. Эффективным решением является сжигание древесных отходов на производствах ЛПК с генерацией тепловой энергии для технологических нужд и отопления.
В данном направлении использование биотопливных котлов оправдывает себя на все 100%, и надо отметить, что оно является безальтернативным для ЛПК на текущей стадии развития», — говорит генеральный директор ООО «Национальное лесное агентство развития и инвестиций» Виталий Липский.
Альтернативных вариантов утилизации древесных отходов довольно мало. Поэтому предприятия ЛПК сжигают древесные отходы в твердотопливных котлах или теплогенераторах для технологических нужд, например для подогрева воды в сушильных камерах, нагрева термомасла или воздуха в роторных барабанах, а также для отопления цехов и административных помещений. Если завтра станет актуальным «зелёный переход», то российский ЛПК будет одной из экологичных отраслей, отмечают лесопромышленники.
«Лесная биоэнергетика в России — нишевая отрасль, которая целесообразна на предприятиях ЛПК или на удалённых объектах, где нет другой альтернативы. Гипотетически развитие лесной биоэнергетики внесло бы большой вклад в экономическую эффективность и устойчивость лесопромышленного комплекса, который производит большое количество дровяной древесины и древесных отходов.
Использование их как биотоплива смогло бы также улучшить санитарное состояние лесов. Однако реальность выглядит иначе, и развитие этой отрасли в стране ограничено со стороны нефтегазовой и угольной промышленностей», — считает Виталий Липский.
Несмотря на то, что предприятия сжигают отходы и используют биотопливные котлы, это сырьё невозможно полностью потребить в виде тепловой энергии. Ещё одним вектором направления работы ЛПК стала глубокая переработка — изготовление пеллет, брикетирование или продажа топливной щепы.
События последних лет практически поставили крест на перспективах развития биотоплива из древесных отходов и мелкотоварной низкосортной древесины. Экспорт закрылся, и, подводя итоги работы лесной промышленности за 2023 год, консультант аналитического агентства WhatWhood Марина Зотова предоставила неутешительную статистику по производству пеллет: оно снизилось за год более чем на 30%. При этом все остальные отрасли лесного комплекса смогли стабилизироваться и даже показывают рост.
Чтобы дать толчок росту производства, заместитель директора департамента машиностроения для топливно-энергетического комплекса Минпромторга РФ Максим Кармазин предлагает заменить неэффективные котельные установки новыми в течение трёх лет. По его словам, такое решение позволит повысить спрос на пеллеты и будет способствовать развитию технологий.
А заместитель министра экономического развития промышленности и транспорта Коми Владимир Котов озвучил идею ввести запрет на строительство новых или реконструкцию действующих котельных, работающих на ином виде топлива, кроме древесного, сделав исключение только для котельных, входящих в программу газификации или находящихся в Арктической зоне РФ.
Предложений по стимулированию рынка много, но как их осуществить, учитывая, что котельные страны не заинтересованы в модернизации и переходе на биотопливо?
Замены газу нет
Инвестиции в биотопливные котлы в России в большинстве случаев под вопросом. Если есть альтернатива в виде газа, то экономической целесообразности перехода на другой вид топлива нет. На сегодняшний день ни одна биотопливная котельная не может конкурировать с газовым хозяйством. Газовая котельная — самый дешёвый источник энергии, он технически прост, его обслуживание обходится недорого, как и покупка самого топлива.
«Программа газификации России является самым большим конкурентом развития биоэнергетики в нашей стране. Российская Федерация является крупнейшим мировым производителем нефти и газа, поэтому стоимость углеводородных энергоносителей ниже по сравнению с мировыми ценами.
В этих условиях развитие биоэнергетики может носить ограниченный характер, например на удалённых объектах, где нет возможности снабжения газом или углём, но есть древесное сырьё или возможность поставки агломерированного топлива: пеллет или брикетов», — поясняет Виталий Липский.
Другие варианты
Котельные, которые работают на угле или мазуте, наносят больший ущерб природе, чем при использовании древесного топлива, и рациональнее всего с точки зрения экологии переводить на биотопливо именно их.
«Если говорить о мазуте, то это ещё и очень дорогой вид топлива, который требует дополнительного внимания: в зимнее время его нужно предварительно разогреть. Но мазутные котельные невозможно перевести на биотопливо, так как они относятся к жидкостным котельным. Перевод мазутных котельных потребует полной замены оборудования и перепроектирования, то есть фактически нового строительства», — говорит руководитель ООО ПО «Теплоресурс» Дмитрий Мажаров.
Методом исключения мы подходим к тому, что целесообразнее всего переводить твердотопливные котельные. Но и здесь не всё так просто. Биотопливные котлы имеют другую архитектуру, они больше по размерам, а угольные котельные, как правило, имеют специфический тип построения, и модернизировать их сложно. Для перехода на биотопливо потребуется изменение склада хранения, участка подачи топлива, в ряде случаев — замена труб, насосов и другие работы, которые могут быть дорогостоящими.
«Проблема ещё и в том, что сами котлы без механизации не работают. А пеллеты и брикеты невозможно постоянно подавать вручную. Для того, чтобы всё работало автономно, в штатном режиме необходима установка периферийного оборудования. Технологий автоматизированных угольных котлов промышленного масштаба сегодня не существует, на котельных, построенных в эпоху Советского Союза, до сих пор применяют ручной труд», — продолжает г-н Мажаров.
«Реконструкция помещений котельной зависит от проекта. Даже тот факт, что древесное топливо типа брикетов и пеллет требует иных условий хранения (хотя бы навеса), вносит определённые коррективы. В некоторых случаях требуется минимальная модернизация, а иногда довольно существенная.
Российская практика показывает, что переоборудование необходимо в большинстве случаев, и, как правило, это довольно дорого обходится. По некоторым оценкам, подобная реконструкция может быть сопоставима по стоимости с новым строительством», — заключает г-н Липский.
Возможно, именно из-за этих трудностей в Архангельской области выделенные из бюджета средства направили не на переоборудование уже действующих угольных котельных, а на строительство новых, сразу ориентированных на сжигание пеллет.
Трудности выбора
Ещё одним острым вопросом форума стала проблема выбора биотоплива, на которое планируется переводить котельные. Эксперты говорят, что здесь основным критерием должна быть экономика. Необходимо тщательно просчитать инвестиции в котёл, стоимость обслуживания и топлива, а затем прийти к расчётной стоимости 1 Гкал. Если она дороже альтернативных вариантов, целесообразности использования биотоплива нет.
Если котельная находится далеко от лесоперерабатывающего предприятия и дрова или древесные отходы отсутствуют, то выбор остаётся между брикетами или пеллетами.
«Брикеты являются более неприхотливым топливом, и котельное оборудование, ориентированное на сжигание брикетов, проще, если сравнивать с пеллетными котлами. Некоторые европейские котлы ориентированы на сжигание только пеллет высшего качества. „Капризность” оборудования может привести к техническим проблемам при сжигании пеллет низкого качества», — говорит г-н Липский.
Пеллетные котельные позволяют автоматизировать процесс, их преимущество — в удобстве подачи топлива в топку и наличии контролирующей аппаратуры. Опыт перехода на такой вид отопления в рамках форума представили в селе Ыб Сыктывдинского района. С 1982 года муниципальная котельная претерпела множество изменений от перехода с мазута на уголь, а теперь и на биотопливо.
Сейчас она работает в автоматическом режиме и контролируется одним оператором, обеспечивая теплом объекты образования, культуры, многоквартирные дома.
А вот щепа считается неэффективной в связи со сложным обеспечением необходимого запаса сырья и некоторыми эксплуатационными вопросами.
«Топливная щепа имеет довольно посредственные характеристики по сравнению с углём, характеризуется низким КПД при сжигании и нестабильным процессом горения. Эффективнее сжигать её в смеси с углем, это признанный мировой опыт, однако здесь нельзя говорить про полный переход на биотопливо.
Достаточно успешным является сжигание топливных брикетов, включая торфяные, однако здесь встаёт вопрос стоимости топлива, которое в ряде случаев дороже угля (при расчёте на единицу теплотворной способности)», — подтверждает Виталий Липский.
Директор компании «Промтех-инвест» Владислав Федькин выразил иное мнение. Он считает, что котельные можно снабжать щепой в случае, если они находятся относительно недалеко от лесоперерабатывающего предприятия. Так как на производство пеллет и брикетов затрачены средства, они становятся дороже. К тому же нет гарантий, что после снятия санкций производители вновь не переориентируются на зарубежный рынок.
Для отрасли по-прежнему актуален вопрос использования кородревесных отходов. Невозможность их утилизации влечёт существенные риски для экологии и пожарной безопасности. Сейчас много сил направлено на поиск вариантов решения проблемы.
«Основной вид топлива, который сейчас невостребован, — это кора. Всё остальное можно переработать в какой-то продукт, имеющий надбавленную стоимость. Это пеллеты, которые считаются невостребованными сейчас, или брикеты, которые востребованы на внутреннем рынке. Ещё из опилок производят шашки для поддонов, часть продукции даже уходит в Азию.
А кору пока невозможно переработать в продукт. Как производители, мы говорим о том, что её нужно сжигать. 10 лет назад это не делали, а сейчас умеем, на больших мощностях и в промышленных масштабах», — утверждает Дмитрий Мажаров.
На форуме обсуждалось много тем, в том числе и карбонизация древесных отходов. Эксперты видят хорошие перспективы этого направления. Но пока, с какой стороны к вопросу биоэнергетики страны ни подойди, везде есть препятствия, тормозящие развитие этого направления.
