Обзор СМИ от 19 апреля 2022 года
«КЛИМАТИЧЕСКАЯ СТРАТЕГИЯ АРХАНГЕЛЬСКОГО ЦБК ПРИЗНАНА МИРОВЫМ ЭТАЛОНОМ»
Эксперт Международного центра устойчивого энергетического развития под эгидой ЮНЕСКО, основатель и генеральный директор компании «КарбонЛаб» Михаил Юлкин о том, как и почему стратегическая активность декарбонизации Архангельского ЦБК (АЦБК) оказалась не только лучшей мировой практикой в отрасли, но и сможет послужить живым российским примером управления климатическими рисками и реализации соответствующих выгод для других компаний.
АЦБК впервые обратился к теме углеродного следа и управления выбросами парниковых газов еще в 2001 году. Свою первую климатическую стратегию до 2012 года комбинат принял в 2004 году и тогда же представил ее на полях климатического саммита (девятой конференции сторон Рамочной конвенции ООН об изменении климата). Стратегия предусматривала абсолютное сокращение выбросов парниковых газов на 12% от уровня 1990 года при ожидаемом росте производства на 8%. Тогда АЦБК был единственной российской компанией, по доброй воле взявшей на себя обязательство сократить выбросы парниковых газов, и это вызывало неподдельный интерес и уважение к нему не только у его торговых партнеров, кредиторов и инвесторов, но и у широкого круга наблюдателей и стейкхолдеров в Европе и мире.
Цель была достигнута. Это подтвердила независимая уполномоченная организация, проводившая верификацию данных о выбросах парниковых газов комбината за 1990 и 2012 годы. А незадолго до этого комбинат принял новую климатическую стратегию — до 2020 года. В ней была поставлена более амбициозная цель — сократить выбросы на 30% от уровня 1990 года. И эта цель тоже была достигнута — с опережением графика.
К разработке климатической стратегии на период до 2030 года АЦБК подошел вооруженный не только предыдущим успешным опытом, но и серьезной научной методой, основанной на разработках и рекомендациях SBTi — международной онлайн-платформы, созданной для оказания методической помощи бизнесу в формировании целей по сокращению выбросов парниковых газов в соответствии с выводами современной науки и требованиями Парижского климатического соглашения 2015 года. Прежде чем поставить новую цель, были проведены десятки сценарных расчетов, выполнен подробнейший анализ возможностей и потенциала сокращения выбросов с учетом имеющихся и перспективных технологий, резервов ресурсо- и энергосбережения, использования альтернативных, в том числе вторичных и возобновляемых, видов топлива и источников энергии, а также лучшей мировой и отечественной практики. Были предложены подходы к определению внутренней цены на выбросы парниковых газов исходя из экономической оценки связанных с ними рисков для бизнеса компании, включая политико-правовые, регуляторные, рыночные и технологические риски. При этом использовались рекомендации TCFD — рабочей группы по вопросам раскрытия финансовой информации, связанной с изменением климата (создана Советом по финансовой стабильности G20 в декабре 2015 года).
Результаты этой работы позволили определить не только цель, но также стратегию и план действий по сокращению выбросов от деятельности комбината. Помимо прямых и энергетических косвенных выбросов новая цель впервые включает в себя выбросы вверх по цепочке поставок, что предполагает контроль за входящими выбросами и взаимодействие с поставщиками топлива, сырья и материалов по вопросам управления выбросами. Цель до 2030 года — сокращение на 55% прямых и энергетических косвенных выбросов от базы 1990 года и сокращение на 20% выбросов вверх по цепочке поставок от базы 2015 года (см. график).
Красивая цифра 55% в качестве целевого показателя сокращения выбросов парниковых газов к 2030 году появилась в стратегии АЦБК на два года раньше, чем в стратегии ЕС. Евросоюз принял эту цель в июне 2021 года, а Архангельский ЦБК — в конце 2019 года. Причем цель ЕС включает в себя поглощение углекислого газа в процессе земле- и лесопользования, а в стратегии АЦБК она относится только к выбросам и не включает поглощение. Таким образом, текущая климатическая стратегия АЦБК не просто соответствует лучшей мировой практике, каковой, по общему признанию, является европейская «Зеленая сделка», но в своих ключевых компонентах предвосхищает и превосходит ее. Для комбината, который принадлежит австрийской группе «Палп Милл Холдинг», кредитуется в Европе и продает значительную часть своей продукции на европейском рынке, это не просто важно. Помимо репутационных комбинат получает от этого и ощутимые экономические выгоды, включая доступ к бюджетам крупнейших европейских покупателей, кредитным ресурсам крупнейших банков и капиталам ведущих мировых инвесторов. А это дорогого стоит.
В 2021 году ООН признала климатическую стратегию АЦБК лучшей мировой практикой в отрасли, что выводит деятельность комбината в климатической сфере на уровень мирового эталона. Это согласуется с тем, что комбинат много лет возглавляет климатический рейтинг CDP в России и занимает одну из верхних строчек в мировых климатических хит-парадах в своей отрасли.
Сегодня на фоне происходящих в России и мире драматических событий все это может показаться мелким и несущественным. По мнению многих, российским компаниям надо прежде всего думать о выживании, адаптации к новым тотальным ограничениям, а не о глобальной климатической повестке и выбросах парниковых газов. Но это впечатление обманчиво. Периоды турбулентности и связанные с ними кризисные явления глубоко, порой смертельно ранят, но быстро (по историческим меркам) проходят. Пройдет и нынешний кризис.
Бизнес не может просто потерять это время и остановиться в своем развитии. Чтобы сохранить форму и иметь возможность потом, когда морок развеется, вернуться на мировые рынки во всеоружии, подготовленными, конкурентоспособными и занять там достойное место, нужно считывать глобальные тренды и просчитывать связанные с ними риски и возможности, в том числе связанные с климатом и набирающей обороты декарбонизацией мировой экономики. И нужно иметь собственную стратегию декарбонизации, которая отвечает этим трендам.
В конце концов, происходящие драматические события не вытеснили тему глобального изменения климата и экзистенциальных климатических рисков на периферию сознания покупателей, кредиторов и инвесторов. Наоборот, эксперты отмечают, что эта тема стала еще более актуальной и горячей, а процессы декарбонизации экономики во многих странах, являющихся торгово-экономическими партнерами России, на фоне происходящих событий значительно ускорились.
С этой точки зрения опыт АЦБК безусловно полезен. Но не в том смысле, что его можно взять и перенести на другие компании. Он интересен прежде всего как пример выработки долгосрочной стратегии развития компании с учетом и в контексте глобальной климатической повестки и связанных с ней рисков и возможностей. Он интересен как первый российский пример, который официально, на уровне ООН признан лучшей мировой практикой. Наконец, он интересен тем, что это не хрестоматийный пример из учебника по ESG, а действующий пример, с которым можно познакомиться и пообщаться вживую. Здесь и сейчас.
«ПРОВЕДЕНИЕ ЭКСПЕРИМЕНТА ПО КВОТИРОВАНИЮ ВЫБРОСОВ В НОВОДВИНСКЕ НЕОБОСНОВАННО»
Главный эколог Архангельского ЦБК Евгения Москалюк — о перспективах и возможных последствиях расширения эксперимента по квотированию выбросов в атмосферу на регион присутствия компании, город Новодвинск.
В 2021–2022 годах заинтересованными сторонами обсуждается вопрос включения городов Новодвинска, Северодвинска и Архангельска Архангельской области в число участников эксперимента по квотированию выбросов загрязняющих веществ в атмосферный воздух. В настоящий момент в число участников эксперимента входят 12 городских округов, установленных федеральным законом в июле 2019 года. Цель эксперимента, приведенная в законе, призвана обеспечить снижение уровня загрязнения атмосферного воздуха в отдельных городских поселениях и городских округах. Мы склонны считать, что введение квотирования выбросов может быть целесообразным только при условии взвешенного, продуманного цикла действий: от выявления причин загрязнения воздуха до их устранения. Так, крайне важно на первом этапе не допустить ошибки, установив недостижимые показатели (которые, полагаем, появятся для новых территорий) или увеличив нагрузку на бизнес, региональные и местные власти.
Распространение эксперимента на территории присутствия предприятий означает необходимость проведения сводных расчетов в соответствии законодательством об охране атмосферного воздуха, отражение соответствующих данных в государственных информационных системах мониторинга качества атмосферного воздуха, выполнение специализированных работ по оценке риска для здоровья человека и непосредственно квотирование выбросов с установлением нормативных ограничений в разрешительной документации предприятий. Все это влечет финансовые, трудовые, временные затраты.
Информация о возможном распространении эксперимента на город Новодвинск была для нас, с одной стороны, понятной, с другой — неожиданной. Список потенциальных территорий—участников эксперимента коррелирует с результатами государственного экологического мониторинга, фиксировавшего в прошлые годы высокий и очень высокий уровень загрязнения атмосферного воздуха даже в единичных случаях.
Архангельская область уделяет вопросам экологического мониторинга постоянное внимание. В Новодвинске, где проживает чуть более 37 тыс. человек, расположен один объект негативного воздействия первой категории, эксплуатируются два стационарных поста сети Росгидромета. Результаты мониторинга Росгидромета используются нами при оценке экологической эффективности природоохранных мероприятий, дополняются результатами производственного экологического контроля, проводимого Архангельским ЦБК (АЦБК) на границе санитарно-защитной зоны предприятия. Многолетние наблюдения показывают, что повышенный уровень загрязнения атмосферного воздуха сероводородом более двух лет назад в основном определялся выбросами комбината. В результате масштабной модернизации производства, превышений предельно допустимых концентраций по указанному маркерному веществу в городе Новодвинске системно не фиксируется. Сегодня загрязнение атмосферного воздуха в городе Новодвинске крайне редко характеризуется как высокое и формируется исключительно выбросами автотранспорта. Такой вывод основан и на результатах государственного экологического контроля. На наш взгляд, проведение сводных расчетов и других мероприятий в рамках эксперимента на территории Новодвинска для достижения поставленной федеральной цели недостаточно обосновано. Следует отметить, что АЦБК формирует более 95% выбросов в городе, являясь системообразующим и одним из двух крупных промышленных предприятий города.
АЦБК, безусловно, осознает свои масштабность и роль в воздействии на атмосферный воздух. Предприятие заранее проработало возможные действия на случай его включения в эксперимент по квотированию. Анализ существующих регуляторных документов в приложении к технологии предприятия, транспортной, коммунальной и промышленной структурам города вызывает сомнение в том, будет ли способствовать введение квотирования снижению уровня загрязнения в Новодвинске — с одним предприятием, эксплуатирующим объект негативного воздействия на окружающую среду первой категории. Не станет ли введение квотирования искусственным механизмом для реализации компенсационных мероприятий, не гарантирующих повышения качества атмосферного воздуха для жителей?
«К 2024 ГОДУ БУДЕТ ЗАСАЖИВАТЬСЯ БОЛЕЕ МИЛЛИОНА ГЕКТАРОВ»
Алексей Ярошенко, руководитель лесного отдела Гринпис, «Леспроминформ»
В интервью газете «Известия» руководитель Рослесхоза И. В. Советников объявил, что Рослесхоз будет стремиться к радикальному увеличению площади искусственного лесовосстановления в ближайшие три года. «В большинстве случаев следует выполнять искусственное лесовосстановление», по его словам. «Перед нами стоит амбициозная цель – довести до 100% площадь искусственного восстановления, то есть высаживать столько же леса, сколько вырубается. К 2024 году будет засаживаться более миллиона гектаров», – сказал чиновник.
Задача эта наверняка будет широко освещена и получит большую общественную поддержку. Но в реальности она, во-первых, невыполнима, а, во-вторых, неправильна, вредна как для лесов, так и для развития лесного хозяйства.
Невыполнима потому, что для ежегодной посадки леса с 2024 года на площади более миллиона гектаров нужно увеличить масштабы искусственного лесовосстановления за три года больше чем в пять раз по сравнению с нынешним уровнем (в 2020 году – 194 тыс. га). Пропорционально (тоже больше чем в пять раз) придется увеличить заготовку семян лесных деревьев, площади лесных питомников, количество людей и техники, занятых на лесокультурных работах, и количество организующих их лесных специалистов, ну и, конечно же, количество соответствующих бумаг и контролеров, составляющих суть нынешней системы государственного управления лесами. Единственное, что из этого перечня представляется выполнимым – это рост количества бумаг и контролеров. Все остальное невозможно. Большому числу новых специалистов взяться просто неоткуда – система подготовки профессиональных кадров для лесной отрасли почти разрушена, и даже те, кого все еще выпускают лесные университеты и техникумы, неохотно идут работать в едва живую и катастрофически нищую отрасль. Даже если экстренно создать условия, для того чтобы молодые специалисты валом повалили в лесное хозяйство, первые три года у них уйдут на получение первоначального практического опыта и приведение теоретических познаний в соответствие с реальностью. Семена придется заготавливать на лесосеках, поскольку лесосеменные плантации, и без того быстро приходящие в упадок, за такой срок нарастить просто невозможно, для этого нужно лет пятнадцать – двадцать, даже если интенсивно взяться за дело прямо сейчас (а на лесосеках проблематично заготавливать ежегодно вшестеро больше качественных семян). Чтобы привлечь к этой работе большое количество новых людей, им надо платить достойную зарплату, а на это у государства хронически не хватает денег (их мало даже для старых и опытных). Создание лесных питомников – дело не быстрое, а если это тепличные комплексы для выращивания сеянцев с закрытой корневой системой, то еще и очень дорогое.
Так что шансов на реализацию всего этого в течение трех лет нет никаких, разве что на бумаге, без какой-либо связи с реальностью.
Но эта задача еще и вредна для лесов, лесного хозяйства и российского лесного комплекса в целом. Во-первых, искусственное лесовосстановление имеет какой-то смысл и может привести к значимым результатам только в сочетании с последующими элементами цикла лесовыращивания, прежде всего рубками ухода в молодняках (осветлениями и особенно прочистками, которые завершают формирование молодых лесов нужного состава и оптимальной густоты). Без этого вида ухода, который проводится в основном в период от пяти-семи до 15–20 лет с года посадки, в абсолютном большинстве случаев все высаженные сеянцы и саженцы гибнут или критически отстают в росте, а вырубки зарастают почти тем же, чем они заросли бы сами собой, без всякого лесовосстановления. У нас и сейчас, при нынешних площадях посадки леса, площади рубок ухода в молодняках в разы отстают от потребности, а площадь качественных рубок ухода – в десятки и сотни раз; и, чем масштабнее будет площадь посадок, тем больше будет этот разрыв. А без должного последующего ухода посадка леса превращается в простое сеянцевтыкание – красивое с точки зрения пропаганды и очковтирательства, но совершенно бессмысленное в плане сбережения лесов и развития лесного хозяйства.
Во-вторых, лесовосстановление – это прежде всего хозяйственная функция, связанная с выращиванием леса требуемого качества и состава. Обычный лес, с преобладанием так называемых пионерных деревьев – березы, осины и прочих, на любой вырубке быстро возобновляется естественно, причем быстрее, чем человек успевает хоть что-нибудь посадить и вырастить. Поэтому сажать лес имеет смысл или там, где человек планирует в дальнейшем вести какую-то интенсивную лесохозяйственную деятельность, или там, где лес по каким-то причинам не может быстро появиться сам (последнее относится в основном к лесоразведению на ныне безлесных землях, обычно вне земель лесного фонда и вне компетенции Рослесхоза). А львиная доля нынешних сплошных рубок в России приходится на так называемые районы пионерного освоения тайги, как правило, с суровыми почвенно-климатическими условиями, в которых экономически осмысленное лесоводство невозможно, а лесопользование заведомо одноразовое. Сажать лес на огромных площадях, которые через одно-два десятилетия будут гарантированно заброшены, по сути, навечно, совершенно бессмысленно, лучше не мешать природе вернуть леса на опустошенные человеком земли.
В-третьих, лесное хозяйство сейчас не просто нищее, а катастрофически нищее: например, даже для минимально приемлемого исполнения всех переданных им федеральных лесных полномочий в целом по стране регионам нужно по меньшей мере втрое больше денег, чем они получают сейчас. Не хватает даже на первоочередные нужды, в том числе полноценную охрану всех лесов от пожаров, тушение пожаров на самых ранних стадиях, уход за уже созданными лесными культурами (ранее искусственно восстановленными лесами) и многое другое. Радикальный рост затрат на посадку леса только увеличит нехватку денег на охрану лесов или, в лучшем случае, сохранение нынешнего уровня лесной нищеты. А это автоматически приведет к тому, что ежегодные потери лесов будут в разы превышать площадь лесовосстановления (в России леса гибнут от лесных пожаров в среднем на 3–4 млн га в год, а после таких пожаров, как в 2021 году, гибель лесов от огня может превысить 5–6 млн га). Нормальная организация системы охраны лесов от огня и полноценное ее финансирование могут сократить эти потери в разы, но если приоритетом в работе Рослесхоза станут посадки, то с надеждами на борьбу с пожарами придется расстаться.
