Обзор СМИ от 20 июля 2021 года
КАДРОВЫЙ РЕЗЕРВ: ПЕРЕЗАГРУЖАТЬ ИЛИ НАЧИНАТЬ С НУЛЯ?
Мария Кармакова, журнал «Лесной комплекс»
Проблема нехватки квалифицированных специалистов упорно не уходит из актуальной повестки лесной отрасли — счёт пошёл уже не на годы, а на десятилетия. Сегодня кризис кадрового обеспечения, кажется, достиг своего апогея: если раньше речь шла о необходимости улучшения ситуации, то теперь и улучшать практически нечего. Какого сегмента ни коснись, будь то лесоуправление, лесозаготовка, переработка древесины, восстановление лесов, — специалистов не хватает на всех уровнях.
Обостряет ситуацию тот факт, что значение кадров для лесной отрасли многократно возрастает в периоды реформирования. А как мы знаем, именно такой период беспрецедентной глобальной перестройки переживает сегодня российский лесной комплекс.
Никто не хочет идти в лес
Выступая на VI Всероссийской научно-технической конференции «Леса России», руководитель лесного отдела Гринписа Алексей Ярошенко одним из основных ограничений развития отечественного ЛПК назвал нехватку квалифицированных кадров.
«На протяжении последних 20 лет лесное хозяйство выглядит как умирающая отрасль, новые специалисты туда идут очень неохотно, потому что там царят нищета и бесправие. Старые специалисты постепенно уходят в силу разных причин. Специалистов становится всё меньше, но это только внешняя картина. Более глубокая проблема в том, что те специалисты, которые работают и знают, как выращивать лес, превращаются в специалистов, которые знают, как устроена древесинная бухгалтерия.
Если раньше в российском лесном хозяйстве преобладали люди, которые практически представляли себе, как растёт лес, как в нём ведут хозяйство и выращивают ценные лесные насаждения, то сейчас основная масса сотрудников работает с заполнением бумаг. Они знают, как считать древесину, но не представляют, как её выращивать. Думаю, если собрать всех тех, кто понимает что-то в выращивании леса, хватит максимум на один регион. И чтобы начать отрасль развивать, надо её сначала полностью с нуля насытить специалистами. По-другому она развиваться не будет», — вынес приговор эколог.
Отметим, что такая ситуация возникла не вчера, отрасль шла к ней десятилетия. Ещё 15 лет назад Алексей Ярошенко на Лесном форуме Гринписа писал о том, что перспективы обеспечения ЛПК следующего десятилетия квалифицированными молодыми сотрудниками выглядят весьма туманными. И связано это прежде всего с падением престижа лесных профессий.
«Основной вклад вносят проводимые государством реформы лесной службы, в результате которых работники леса превращаются в одну из самых социально незащищённых профессиональных групп (если не самую незащищённую). Проводимая сейчас реформа лесхозов, неизбежное с начала следующего года (2018-го – прим. ред.) разделение их на «управляющие» и остаточные «хозяйственные» части, ликвидация сельских лесхозов — всё это делает неизбежным увольнение, пусть даже постепенное, 3/4 ныне занятых в лесном хозяйстве работников.
Почти в столь же подвешенном состоянии находятся работники лесоустроительных предприятий, поскольку остаётся нерешенной дальнейшая судьба лесоустройства в целом, а созданная единая федеральная структура имеет, скорее всего, временный характер. Даже руководящие работники лесной отрасли не могут чувствовать себя социально защищёнными и уверенными в завтрашнем дне, поскольку структура органов управления лесами в регионах всё никак не может «устояться», и никто не может дать гарантии, что процесс передела полномочий между центром и регионами наконец-то закончился.
Потенциальные будущие работники леса, в том числе студенты и абитуриенты лесных вузов и техникумов, младшие представители «лесных династий», не могут этого не видеть. И это не может не отражаться на их выборе профессии (в том числе на решении идти или не идти работать по специальности даже после получения профессионального лесного образования)», — писал эксперт в 2007 году.
Отсутствие мотивации
Как ни печально, прогнозы эти сбылись. Учитывая все перечисленные тенденции, это было закономерно и ожидаемо.
«В год по лесным направлениям в России выпускается около 1500 специалистов, а реальная потребность отрасли в них в разы выше. При этом социально-экономическая ситуация в отрасли оставляет желать лучшего, поэтому и отток большой», — констатирует завкафедрой «Технология и оборудование лесопромышленного производства» факультета лесного хозяйства, лесопромышленных технологий и садово-паркового строительства Мытищинского филиала МГТУ им. Баумана Максим Быковский.
По словам профессора Арктического государственного агротехнологического университета, руководителя направления лесозаготовки Ассоциации «ЛЕСТЕХ» Игоря Григорьева, большинство нынешних студентов не мотивировано на получение качественных знаний и вообще на работу в отрасли. В ходе семинара Ассоциации в Екатеринбурге, посвящённого проблемам лесопильных производств, он напомнил, что у образовательных учреждений нет иной возможности отбирать абитуриентов, кроме как по результатам единого госэкзамена. «Как часто, по-вашему, ЕГЭ отражает будущую мотивацию человека работать в лесу?» — озвучил эксперт риторический вопрос.
Однако проблема не только в учащихся, но и в тех, кто должен их учить. Спикер напомнил, что «золотое поколение» преподавателей отраслевые вузы растеряли ещё в 1990-е. Большинство занялось предпринимательской деятельностью, а среди тех немногих, кто остался в сфере образования и науки, развернулась нешуточная конкуренция с представителями старшего поколения, которые всячески сдерживали амбиции молодёжи, её карьерный и научный рост.
«В результате сегодня довольно часто мы можем встретить в вузах преподавателей, которые учат студентов тому, чего сами никогда в глаза не видели», — констатирует Игорь Григорьев.
Модульное обучение
Есть у эксперта вопросы и к системе обучения в целом. По его мнению, гораздо удобнее традиционной образовательной системы модульная, принятая в иностранных вузах и в большинстве корпоративных учебных центров. Она подразумевает, что преподаватель — признанный специалист в определённой сфере — приезжает в образовательное учреждение, в рамках своей темы начитывает положенный объём информации, учащиеся сдают зачёт или экзамен по этому модулю и продолжают обучение в рамках следующего с другим преподавателем.
«Сможем ли мы внедрить такую систему обучения на уровне профстандарта, который утвердит министерство образования? Нет, не сможем. А на уровне корпоративного учебного центра? Тут нам никто не судья. Тот же Орегонский университет работает именно так. В сфере деревообработки там есть пять-шесть специалистов высочайшего класса, которые кочуют по вузам и вычитывают свои модули», — поделился опытом профессор.
Слушатели предположили, что система обучения, основанная на модульной системе, в России неизбежно скатится в то же бюрократическое болото, в котором существуют традиционные университеты. Однако эксперт не согласился с этим мнением, отметив, что уже много лет сотрудничает с отечественными лесопромышленниками, и многие из них придерживаются похожей практики: определяются, каких знаний не хватает их сотрудникам, и обращаются с этим запросом в вуз, который, в свою очередь, организует экспресс-обучение.
По словам Игоря Григорьева, учить лесному делу нужно либо непосредственно в лесу, либо рядом с ним. Практика проведения тренингов или курсов в столицах, куда региональные предприятия отправляют своих работников, себя не оправдывает: большинство командировочных воспринимает её как возможность отдыха за счёт работодателя. Эксперт вспомнил случай из своей практики, когда омская лесопромышленная компания направила в Санкт-Петербург на тренинг 10 сотрудников, но занятия из них посещали только трое. Остальные решили, что командировка — отличная возможность посетить музеи, парки и другие достопримечательности Северной столицы.
Позитивный опыт
Ситуация в отрасли сегодня действительно критическая, но нельзя сказать, что для её решения ничего не делается. Напротив, в последнее время лесные регионы запускают новые программы обучения лесных специалистов. Причём большинство из них ориентировано не на студентов и даже не на абитуриентов, а на школьников.
Например, в ходе Петербургского международного экономического форума между представителями Костромской области и уполномоченными лицами АФК «Система» и Внеш-экономбанка было подписано соглашение о запуске новой образовательной программы, рассчитанной на 2021-2026 годы. Она подразумевает создание в регионе системы постоянного профессионального обучения для молодёжи в возрасте от 14 до 35 лет.
Программа рассчитана на школьников и студентов колледжей и вузов, обучающихся по специальностям, связанным с лесной промышленностью. Для молодых людей из Костромского, Галичского и Чухломского районов будет создана сквозная система профориентации и профподготовки для работы на предприятиях лесоперерабатывающего комплекса.
В будущем выпускники отраслевых учреждений среднего профессионального или высшего образования смогут рассчитывать на помощь в трудоустройстве на предприятия холдинга Segezha Group. Новые кадры будут готовить в том числе для строящегося фанерного предприятия в Галиче — с учётом лесозаготовки для его работы потребуется не менее 1000 специалистов.
Формируем представление о профессии
О нехватке квалифицированных кадров в лесной отрасли заявили в министерстве природных ресурсов и лесопромышленного комплекса Архангельской области. Потребность в кадрах в текущем году здесь составляет более 370 человек, а к 2028 году, по прогнозам лесопромышленников, увеличится до 5000 человек. Аналогичная ситуация в госучреждениях лесной сферы — для эффективной работы им не хватает более 200 специалистов.
Чтобы ликвидировать этот пробел, в области планируют запустить программу, направленную на популяризацию лесных профессий среди школьников. Проект «Кадровый резерв лесной отрасли: перезагрузка» победил в конкурсе Фонда президентских грантов. В течение полугода команда сотрудников Северного (Арктического) федерального университета имени М. В. Ломоносова будет ездить по региону и рассказывать школьникам о различных лесных специальностях.
На первом этапе проекта будут работать выездные лаборатории, где специалисты вуза расскажут будущим абитуриентам о лесозаготовке, лесном деле, обработке древесины, лесном бизнесе, работе механиков в лесной отрасли. В дальнейшем наиболее мотивированных и талантливых школьников будут приглашать в образовательные школы.
Также в рамках проекта будет организована молодёжная проектная школа «Современный язык профессий: летняя сессия». Школьники под руководством учащихся и преподавателей средне-специальных образовательных учреждений и вузов смогут пройти профессиональные пробы по профессиям, актуальным для развития лесной отрасли. Кроме того, ребята получат возможность встретиться с представителями профильных предприятий и посетить работающие производства, чтобы получить реальное представление об условиях работы в лесной промышленности. Завершится проект чемпионатом профессий «Кадровый резерв».
«В нашем регионе лесная отрасль играет одну из ведущих ролей. Становится обидно, когда выпускники неохотно идут на лесные направления подготовки. Мы хотели бы видеть мотивированных, талантливых студентов, которые в будущем стали бы ценными кадрами для лесной промышленности Архангельской области. Наш проект нацелен на эти задачи», — подчеркнула доцент кафедры лесопромышленных производств и обработки материалов САФУ Наталья Главатских.
«В настоящее время средний возраст специалистов лесной отрасли составляет около 40 лет, и эта цифра с каждым годом растёт. Нам нужны как новые инженерно-технические специалисты, так и представители рабочих профессий. Но самое главное, чтобы эти кадры были высококвалифицированными. Нам не хватает машинистов лесозаготовительных машин, водителей, механиков, мастеров на лесосеке. И проблема даже не в текучке кадров, а просто в их отсутствии на рынке труда.
Среди причин такой ситуации — низкий уровень престижа лесных профессий и неправильно сформированное о них представление. Наш проект должен изменить эту ситуацию», — отметила директор по персоналу ООО «Производственно-коммерческое предприятие «Титан» Анна Трофимова.
Разница поколений
Какой эффект дадут эти программы, покажет время. Пока стоит радоваться тому, что они запущены и реализуются. Однако тем, кто будет их осуществлять на практике или разрабатывать аналогичные проекты в будущем, стоит помнить о том, что у разных поколений очень отличается отношение к труду. В пример нынешней молодёжи ставят ветеранов лесного дела, рождённых в 1960-е, максимум в 1980-е годы, когда было принято всю жизнь посвящать одному делу (и часто одному предприятию) и достигать результатов долго и упорно, совершая трудовые подвиги.
Нынешняя молодёжь отнюдь не настроена на «долго и упорно», ей нужно зарабатывать здесь и сейчас. Не имея особых навыков, вчерашние студенты и даже школьники хотят иметь достойный заработок сразу после трудоустройства. Хорошо это или плохо — вопрос философский. Важно то, что это трудноосуществимо в лесном хозяйстве, по крайней мере, в том виде, в котором оно существует сегодня.
РУБИ — НЕ ХОЧУ: СКОЛЬКО ЛЕСА В РОССИИ ДОСТУПНО ДЛЯ ЗАГОТОВКИ?
Мария Кармакова, журнал «Лесной комплекс»
За нашей страной прочно закрепилось звание ведущей лесной державы. Цифры, правда, в источниках разнятся: одни говорят о четверти мирового запаса древесины, другие о пятой части всех лесов планеты (что, согласитесь, не одно и то же). При этом все участники российского ЛПК всё громче заявляют о том, что добывать древесину становится сложнее: практически все доступные участки уже освоены, а богатые хвойной древесиной пионерные леса бдительно охраняют экологи.
«Несмотря на значительные лесные ресурсы, большинство лесов экономически недоступны, вследствие чего имеющийся лесозаготовительный потенциал остается существенно недоиспользованным. Общий размер расчётной лесосеки составляет порядка 730 млн м3, который осваивается в среднем на 30%. Почти треть объёмов производимого круглого леса приходится на северозападные регионы, где сосредоточена самая высокая плотность автомобильных и железных дорог, крупные лесоперерабатывающие производства и города», — такие данные приводит Indufor Oy в бюллетене Ассоциации «ЛЕСТЕХ».
«Всё уже украдено до нас»
По данным Гринписа России, на территорию нашей страны приходится примерно 21% всех лесов мира. Но это не должно вводить нас в заблуждение, предупреждают экологи: больше половины этих лесов низкопродуктивные, и вести здесь экономически эффективное лесное хозяйство невозможно.
«Лесов, которые теоретически, в силу своей продуктивности и биологических особенностей, подходят для того, чтобы не просто добывать древесину, но ещё и выращивать её, у нас в лучшем случае треть. Это преимущественно уже освоенные человеком участки, переработанные в рамках неэффективной бесхозяйственной модели лесопользования.
Там, где изначально были хвойные или широколистные леса, в результате многолетнего бесхозяйственного лесопользования сформировались неухоженные березняки, осинники либо смешанные насаждения. С экономической точки зрения это леса опустошённые», — констатировал руководитель лесного отдела Гринписа России Алексей Ярошенко на VI Всероссийской научно-технической конференции «Леса России: политика, промышленность, наука, образование».
Несколько лет назад в одном из интервью эколог сравнил российское лесопользование с выковыриванием изюма из булки. По его словам, такая система бесхозяйственного лесопользования сформировалась ещё в 1930-х годах: из леса брали лучшую древесину, не заботясь о её возобновлении и тем самым запуская механизм замещения ценных лесов вторичными, неухоженными. Такой оказалась цена индустриализации и послевоенного восстановления экономики. И хотя сегодня обстановка в стране не столь печальная, остановить этот маховик не так-то просто.
Расчётную лесосеку у нас продолжают считать по старинным формулам, которые были заимствованы в середине позапрошлого века и придуманы для лесов, в которых ведут качественное лесное хозяйство. У нас этого нет, поэтому расчётная лесосека представляет, по словам Алексея Ярошенко, «липовую величину, которая отражает температуру обратной стороны Луны, а никак не реально возможный объём лесопользования». Почему же её продолжают считать по той же схеме?
«А это всем очень удобно. Сколько лес ни руби, а расчётная лесосека будет оставаться очень большой. Даже в тех регионах, где лесные ресурсы уже истощены, расчётная лесосека велика и позволяет этот лес доверчивым простачкам-инвесторам продавать. Такой подход очень выгоден, потому что создаёт иллюзию лесного благополучия. Новые подходы давно продуманы, но в практику их никто не спешит внедрять, потому что картина получится страшная, если считать наши леса по-настоящему», — пояснил представитель Гринписа России в интервью телекомпании ТВ2.
Нет данных — нет ответственности
Подтверждают это исследования учёных, которые периодически пытаются свести концы с концами и выяснить наконец, сколько и какого леса заготавливают в разных регионах страны. Очередную попытку предприняли авторы исследования «Современное состояние лесного фонда Дальневосточного федерального округа» (О. Ю. Приходько, Т. А. Бычкова, Г. Е. Ким. «Сибирский лесной журнал», 2021, 1).
И пришли к закономерному выводу: «в регионах ДФО расчётная лесосека и фактическое изъятие древесины не только не совпадают, но и доля изъятия составляет от 1 до 56%». По мнению учёных, основная причина такого расхождения — отсутствие достоверной информации в материалах лесоустройства.
«Важную роль играет и то, что лесоустроительные работы в лесах, находящихся в федеральной собственности, а также назначение площадей в рубку зачастую осуществляют частные организации, которые готовят документы исключительно по заказу и оплате арендаторов. Проверка материалов лесоустройства, проектов освоения лесов осуществляется только на бумаге, приём лесосек в натуре происходит после проведения всех работ по истечении года.
По итогам таких проверок может внезапно выясниться, что объёмы древесины на корню были занижены, а предъявить факт нарушения зачастую некому, поскольку арендатор ссылается на утверждённые материалы лесоустройства или же действующие законы не позволяют привлечь его к ответственности», — отмечают аналитики.
Ещё более критически сформулирован основной вывод исследования: «Некомпетентность и безответственность за результаты работы представителей органов государственной власти субъектов РФ ДФО зачастую приводят не только к значительным потерям лесного дохода, но и к критическому ухудшению состояния лесов, снижению их сырьевого потенциала.
Очевидна и требует безотлагательного разрешения несогласованность законов, планов и стратегий развития лесной отрасли ДФО. Лесное хозяйство Дальневосточного региона России лишено стратегической основы и направлено на выполнение лишь частных тактических задач и получение сиюминутных выгод».
Расчёт окончен
Аналогичная ситуация в Красноярском крае: действующая ежегодная расчётная лесосека в регионе равна 82,3 млн м3, а экономически доступная, по данным Института леса им. В. Н. Сукачёва СО РАН, составляет всего 26,8 млн м3, то есть 33% от действующей. Неудивительно, что многие лесопользователи уже испытывают трудности в подборе лесосечного фонда, несмотря на большие объёмы доступного сырья на бумаге.
По словам директора Института леса им.
Сукачёва СО РАН Александра Онучина, высокотоварные леса пионерного освоения остались в Нижнем Приангарье и в южной Эвенкии, но там их немного — 15%. А наиболее продуктивные леса находятся в южной тайге и лесостепной зоне, но они уже почти все вырублены (это Канско-Ачинская лесостепь), и прирост составляет около 2-3 кубометров в год.
«В соответствии со Стратегией развития лесного комплекса Красноярского края до 2030 года предусматривается заготовка древесины до 36 млн м3/год. Вопрос расчётной лесосеки является узловым в этом документе, поэтому требует самостоятельного рассмотрения.
В первую очередь рассмотрим динамику лесного фонда региона за последние 50 лет. За этот период было вырублено насаждений на площади 4,5 млн га с общим запасом 900 млн м3, пройдено пожарами 12,5 млн га, уничтожено вредителями и болезнями леса 3,7 млн га. Сотни тысяч га отчуждены из лесного фонда для создания инфраструктуры, не связанной с лесным хозяйством: зон затопления ГЭС, ЛЭП, дорог, гражданского и промышленного строительства и др.
Динамика лесного фонда свидетельствует об ухудшении качественного состава лесов. Причинами являются не глобальное потепление климата, а вполне предсказуемые антропогенные и природные факторы: рубки леса, пожары и очаги вредителей леса, естественные возобновительные процессы, отчуждение вследствие развития инфраструктуры и др. За истекший период покрытые лесом земли уменьшились на 2,2 млн га, по хвойным насаждениям — на 7,7 млн га, в том числе по спелым и перестойным — на 17,2 млн га.
Общий запас древесины хвойных уменьшился на 35%, в том числе спелых и перестойных — на 50%», — такие данные приводит доктор с.-х. наук, профессор Владимир Соколов, заведующий лабораторией таксации и лесопользования Института леса им. В. Н. Сукачёва СО РАН.
Учёные разработали прогноз динамики лесного фонда региона на следующие 50 лет, ориентируясь на объёмы рубок, заложенные в Стратегии развития ЛПК края. При этом в оценках не учитывалось влияние мероприятий по воспроизводству и уходу за лесом — просто потому, что никакого эффекта от них ожидать не стоит.
По мнению авторов прогноза, сохранение экстенсивной формы лесоуправления негативным образом скажется на состоянии и динамике лесного фонда: общая площадь уменьшится на 1,4%, покрытые лесом земли — на 3%, площадь спелых насаждений — на 9,1%. Причём наибольшее уменьшение будет наблюдаться в сосновых насаждениях (на 33,3%), зато существенно увеличится площадь лиственных пород (на 22,7%).
Переломный момент
Прогноз, мягко говоря, не оптимистичный. Однако точка невозврата ещё не пройдена, и изменить ситуацию к лучшему реально. Для этого необходимо как можно оперативнее внедрять принципы устойчивого управления лесами. И в первую очередь менять подходы к определению расчётных лесосек таким образом, чтобы они обеспечивали экономически эффективное использование имеющей спрос спелой древесины.
«Это означает, что при расчётах необходимо учитывать и определять эколого-экономическую доступность лесных ресурсов. Расчёт норм пользования древесиной на многие десятилетия вперёд совершенно необъективен, оторван от экономических реалий. Понятно, что он должен стремиться к обеспечению непрерывности и относительной равномерности лесопользования, но последнее зависит от конкретных природно-экономических условий в определённых времени и месте. В большинстве реальных экономических ситуаций в нашем крае такие условия не могут быть созданы.
Скорее всего, с этим связана непоследовательная динамика ежегодной расчётной лесосеки по Красноярскому краю: в 2004 году она составляла 57,8 млн м3 (без Эвенкии и Таймыра), а по материалам Стратегии развития ЛПК Красноярского края до 2020 года — уже 98,3 млн м3. Удивительная величина ежегодной расчётной лесосеки приведена в Концепции новой лесной политики развития лесного комплекса Красноярского края за 2019 год — 119,76 млн м3. В то же время в Лесном плане края до 2028 года она равна 82,3 млн м3. Напомним, что рассчитанная нами экономически доступная ежегодная расчётная лесосека составляет 26,8 млн м3.
Приведённая выше динамика лесного фонда края за последние 50 лет и её прогноз на последующие 50 лет позволяет задать вопрос: за счёт каких сказочных условий и усилий можно достигнуть размера отпуска леса в объёме так называемой действующей ежегодной расчётной лесосеки?» — задаёт закономерный вопрос Владимир Соколов.
Стратегические казусы
Учёный делает вывод: действующая методика исчисления и принятия расчётной лесосеки совершенно оторвана от жизни и даёт нереальные нормативы лесопользования.
«Необходимо понимать, что состоятельность Стратегии развития ЛПК Красноярского края как системы управленческих действий и решений определяется обеспеченностью необходимыми ресурсами, иначе этот документ превращается в набор добрых пожеланий. В представленном виде она не может быть реализована, поскольку в ней слабо и неточно отражены в первую очередь лесные ресурсы.
Никто в данный момент не располагает достоверной информацией об актуальных лесных ресурсах с учётом структуры лесного фонда и его динамики.
В первую очередь это относится к категории эксплуатационных лесов, которые интенсивно осваиваются с середины 1930-х годов прошлого века и восстанавливаются целевыми породами примерно на одну треть. Лесной фонд деградирует, и как переломить эту тенденцию, Стратегия не даёт ответа», — с сожалением констатирует эксперт.
Стратегические документы в лесной отрасли вообще вызывают много вопросов, и не только у учёных, но и у самих лесопромышленников, которые должны строить свою деятельность, опираясь на эти законотворческие «шедевры».
«Если говорить о Стратегии развития лесного комплекса РФ до 2030 года, то зафиксированные в ней показатели вызывают некоторое недоумение. Согласно этому документу, в 2021 году мы должны заготовить 202 млн кубометров круглого лесоматериала, но мы уже на 10% эту цифру превысили. Вместе с тем должен расти объём производства пиломатериала: мы видим, что даже в патовом сценарии, прописанном в Стратегии, к 2030 году объём лесозаготовки должен увеличиться на 40 млн кубометров древесины.
Составители документа предполагают, что это будет пиловочная древесина, потому что именно столько её потребуется для производства дополнительных 20 млн кубометров пиломатериала. Мы с вами понимаем, что это невозможно, потому что только 30-35% заготавливаемой древесины относится к пиловочному сырью. Нам необходимо кратно увеличивать заготовку, иначе такие показатели будут недостижимы», — прокомментировал руководитель Ассоциации «ЛЕСТЕХ» Александр Тамби на семинаре в рамках ежегодного собрания Уральского союза лесопромышленников.
Меньше, тоньше, кривее
«Мы знаем, что сырьевые запасы по России в основных регионах снижаются. Сырья на всех не хватит, в первую очередь потому что лесных дорог мы строим крайне мало, а лесосырьевая база, до которой можем добраться, обрабатывается уже достаточно давно. И, естественно, в первые годы оттуда уже взяли всё самое лучшее. Поэтому сегодня мы вовлекаем в промышленное производство балансовую древесину и древесину, не достигшую возраста спелости, меньшего диаметра, с худшими физико-механическими свойствами, не востребованную на мировых рынках», — озвучил ещё одну грань лесозаготовительной проблемы Александр Тамби.
Этот тезис спикер подтвердил цифрами: в Архангельской области средний диаметр заготавливаемого сырья составляет 14-15 см, в Вологодской немного больше — 16 см. В Иркутской области средний диаметр 22 см — лучше, чем в других регионах, но для Сибири это малопиловочного сырья, перерабатываемого на лесопильных предприятиях этого региона (данные опубликованы в бюллетене Ассоциации «ЛЕСТЕХ» №4/2021). Эксперты установили, что в регионе преобладают спелые насаждения, в которых можно заготавливать древесину диаметром от 18 до 36 см. Однако средний диаметр сырья, используемого в производстве пиломатериалов, значительно ниже.
«В 2015–2018 гг. средний диаметр круглых лесоматериалов варьировался в диапазоне 12,5–17 см, а доля сортиментов диаметром более 32 см не превышала 3,5%. Вместе с тем при возрасте дерева в 100 лет диаметр сосны, определяемый на высоте груди, как правило, превышает 30 см, что также свидетельствует о том, что перерабатываемые лесопильными предприятиями в Вологодской области сортименты получены из древесины, не достигшей возраста спелости», — сказано в публикации.
Чем дальше, тем дороже
По своим физико-механическим характеристикам такая древесина существенно отличается от спелой, и не в лучшую сторону. Но лесозаготовители продолжают вовлекать в промышленное использование приспевающие леса после вырубки спелых, поскольку стараются по максимуму освоить участки, находящиеся в экономической доступности.
По словам директора Института леса им. Сукачёва СО РАН, так было и раньше: лесные посёлки существовали недолго — до тех пор, пока была сырьевая база. А когда её вырубали, переходили на новые территории. Сегодня уходить приходится всё дальше и дальше, а значит, строить новые дороги, что недёшево, или тратиться на мощную технику и ГСМ, что тоже весьма затратно. Например, при расстоянии вывозки 250 км доля затрат на транспортные операции в себестоимости круглых лесоматериалов составляет 47%. Экономически целесообразным, исходя из технических расчётов и формул, принято считать расстояние в 30−50 км.
«Сегодня мы дошли до того, что плечо вывозки составляет уже сотни километров. И самое главное, что леса, которые остались нетронутыми, как правило, низкопродуктивны. Конечно, запас они имеют неплохой, но если в лесостепи запас 300 кбм на гектар может сформироваться за 70 лет, то в южной и средней тайге края — за 200-250 лет. Разница очевидна. И если мы вырубили продуктивные леса, но создали условия для их восстановления, то через 100 лет можем приходить и опять рубить.
Работы, которые финансируют лесозаготовители, конечно, необходимы, но они не совсем касаются интенсификации лесного хозяйства. Интенсификация, как я её понимаю, в первую очередь связана с повышением продуктивности лесов, что обеспечивается созданием плантаций в лучших лесорастительных условиях.
У нас в среднем естественный прирост по России и по Сибири — 1,5 кубометра в год, а на плантации — 10 кубометров. Есть же разница? Поэтому мы можем выделить леса для интенсивной формы ведения хозяйства, их будет 5-10% от общей площади лесов, и на них мы можем получать более половины требуемой лесной продукции высокого качества», — предлагает решение Александр Онучин.
Сами вырастили — сами срубили
В новых реалиях такое решение вполне осуществимо: ещё осенью прошлого года вступило в силу постановление Правительства РФ о легализации древесной растительности на заросших землях сельскохозяйственного назначения. Ранее облесение этих территорий расценивалось по закону как нецелевое использование, которое каралось штрафами. Владелец мог лишиться законно приобретённого участка, на котором выросли неподотчётные деревья, а потому такой лес в основном выжигали, провоцируя масштабные пожары.
Теперь заброшенные сельхоз-земли вполне могут стать площадками для выращивания лесных плантаций и в перспективе снизить лесозаготовительную нагрузку на участки дикого леса.
«По нашим совместным с Гринпис России оценкам, 70 млн гектаров земель сельхозназначения, где уже растёт лес, могут давать до 300 млн м3 древесины. Для сравнения, сейчас вся лесозаготовка в России — это порядка 200 млн м3 древесины», — привёл данные директор лесной программы WWF России Андрей Щёголев.
Проект выглядит перспективным с учётом того, что зарастающие лесом поля обычно расположены недалеко от населённых пунктов, где часто уже имеются центры переработки древесины, и вокруг уже имеется дорожная инфраструктура. В сочетании с благоприятными климатическими и почвенными условиями такие леса могут быть очень привлекательными для инвестиций.
Но и здесь есть нюансы: долговременные вложения актуальны только при условии, что выращенный лес останется в пользовании инвестора на протяжении 80–120 лет — столько времени понадобится, чтобы не только вырастить древесину, но и срубить её, то есть получить экономически выгодный результат. Однако срок лесной аренды на эти участки такой же, как и на все прочие лесные угодья, — до 49 лет максимум. И совсем не факт, что инвестор сможет продлить аренду на новый период, даже если выполнял все требуемые операции по уходу за молодыми деревьями.
Здесь логично в очередной раз вернуться к вопросу о частной собственности на леса, но это уже совсем другая история.
