Обзор СМИ от 3 декабря 2021 года

ИДЕТ-ГУДЕТ ЗЕЛЕНЫЙ БУМ

 

Ольга Мордюшенко, «КоммерсантЪ»

 

Российская лесная отрасль, которая долгие годы жила во многом благодаря наследию советской эпохи, испытывает инвестиционный бум. Резкий рост цен на древесные материалы и бумажную упаковку впервые в постсоветской истории заставил и существующих игроков, таких как «Илим» и Segezha Group, и непрофильных инвесторов задуматься о строительстве новых целлюлозно-бумажных комбинатов. Параллельно крупнейшие компании активно занялись консолидацией фрагментированной ресурсной базы. “Ъ” разбирался в причинах и возможных последствиях взлета интереса к российскому лесу.

 

Глобальный рост цен на пиломатериалы и продукцию переработки леса после пандемии запустил в российской лесной отрасли процессы консолидации и может открыть путь для новых крупных проектов. Так, в этом году Segezha Group (входит в АФК «Система») провела первое в истории российской лесной индустрии IPO, продав 23,9% акций за 30 млрд руб. Параллельно компания наращивает ресурсную базу: в результате сделки с инвесткомпанией Bonum Capital Мурата Алиева в октябре Segezha станет крупнейшим игроком в секторе по объему расчетной лесосеки (23,6 млн куб. м). Вопрос в том, насколько могут последовать этому примеру другие отечественные лесные холдинги.

 

Чужие в лес не ходят

Состав российского ЛПК последние 20 лет был относительно стабилен. Большинство ключевых участников отрасли сформировали свои мощности на базе построенных в советское время целлюлозно-бумажных комбинатов и других предприятий деревообработки и в последующие годы развивали имеющиеся активы. Так, лидер российского ЛПК, группа «Илим» (акционеры — Захар Смушкин, ряд членов совета директоров и американская International Paper), в 2014 году завершила строительство новых и модернизацию действующих производств в Братске (Иркутская область) и Коряжме (Архангельская область), вложив около $2 млрд.

Один из старейших участников отрасли — Архангельский ЦБК (основной акционер — Владимир Крупчак через Pulp Mill Holding) в течение 2008–2020 годов строил завод полуцеллюлозы мощностью 1 тыс. тонн в сутки и модернизировал производство картона.

Segezha, хотя и считается относительно новым игроком, также основана на активах советской эпохи — АФК «Система» начала формирование лесного холдинга в 2014 году с покупки активов «Инвестлеспрома» (ОАО «Сегежский ЦБК» и ООО «Деревообработка — Проект»). Сумма сделки оценивалась в $1 млрд. С того момента компания планомерно скупала активы в регионах присутствия, начав с одного из крупнейших в России лесозаготовительных заводов «Лесосибирский ЛДК №1». В начале 2020 года компания купила у финской Pin Arctic Oy лесозаготовительное и деревообрабатывающее предприятие «Карелиан Вуд Кампани» мощностью 250 тыс. куб. м пиломатериалов в год.

В конце сентября 2021 года Segezha консолидировала еще один крупный актив — Новоенисейский лесохимический комплекс (НЛХК), заплатив чуть более 3,5 млрд руб. А в октябре Segezha купила активы ООО «Интер Форест Рус» в Красноярском крае и Иркутской области у Bonum за $515 млн, нарастив свою лесосеку почти вдвое, одновременно Bonum стала крупнейшим миноритарием Segezha с долей в 13%.

 

Хождение за целлюлозой

Несмотря на наличие крупных инвесторов, в РФ с советских времен не построено ни одного нового производства целлюлозы. «По эффективности использования сырья мы отстаем от иностранных конкурентов. В том числе от компаний из Швеции и Финляндии, которые работают в схожих климатических условиях. Здесь отечественному ЛПК необходима поддержка государства, в первую очередь в вопросах строительства новых мощностей по глубокой переработке»,— отмечает Анатолий Фришман, гендиректор крупнейшего в РФ производителя фанеры «Свеза» (принадлежит Алексею Мордашову).

Единственный новый ЦБК, который уже строится,— завод «Илима» на площадке в Усть-Илимске Иркутской области на 600 тыс. тонн картона и других упаковочных материалов. Проект начат в 2018 году, завод планируется запустить в 2022 году, его стоимость оценивается в $1,2 млрд.

Однако резкий рост цен как на упаковку (в 1,5 раза), так и на пиломатериалы (более чем вдвое) в рамках постпандемического восстановления дал толчок сразу нескольким новым проектам. Так, Segezha готовит инвестпроект по строительству нового целлюлозно-бумажного завода в Карелии — «Segezha-Запад», который может быть реализован до конца 2024 года. Его стоимость оценивается в 150 млрд руб. без НДС, планируемая мощность — 1,5 млн тонн продукции в год. Компания летом договорилась с ВЭБ.РФ о льготном кредите в размере до 9 млрд руб., еще около 18 млрд руб. могут предоставить Сбербанк и ВТБ.

Также Segezha рассматривает вариант строительства двух ЦБК в рамках проекта «Segezha-Восток» на 1 млн тонн (в Красноярском крае) и 0,8 млн тонн продукции (в Иркутской области), а также двух или трех лесопромышленных комплексов с общим выпуском пиломатериалов на уровне 1,5–2 млн куб. м, фанерного завода на 200 тыс. куб. м. Решения по этим проектам будут приниматься в течение следующего года после консолидации активов «Интер Форест Рус».

Пример Segezha привлекает и непрофильных инвесторов: так, Rockwell Capital Глеба Франка рассматривает возможность строительства двух крупных ЦБК в Восточной Сибири мощностью по 1 млн тонн. Это позволит компании сразу занять до 20% российского рынка производства целлюлозы. Стоимость каждого из заводов может составить до $2 млрд. руб. О партнерстве по одному из них — в Богучанском районе Красноярского края на базе активов «Краслесинвеста» — оператор проекта «Тайга Холдинг» договорился с ВЭБ.РФ. Во второй проект в Лесосибирске под названием «Тайга» компания еще ищет инвесторов. Запущены они могут быть в 2026 и 2027 годах соответственно.

О намерении вложиться в ЦБК заявляли также «Свеза» (строительство завода на Рыбинском водохранилище оценивалось в $2,8 млрд) и холдинг Романа Абрамовича RFP Group (в Хабаровском крае стоимостью $1,5 млрд и мощностью 500 тыс. тонн целлюлозы в год) в партнерстве с China Paper. Но обе компании отказались от этих планов: в первом случае — по экологическим причинам, во втором — из-за недостатка сырья и инфраструктуры.

 

Лес на дороге не валяется

Рост интереса инвесторов к отрасли, а также появление там по-настоящему крупных компаний может интенсифицировать процессы консолидации. Сейчас, по оценке «Рослесинфорга», пятерка лидеров — «Илим», Segezha, группа компаний «Титан», ГК УЛК и Mondi — в целом заготавливают лишь 13,2% от общего объема используемой лесосеки (216,8 млн куб. м).

По формальному признаку первое место в этом сегменте вообще можно отдать гражданам, которые заготавливают древесину в личных целях, на них приходится порядка 6% освоенной лесосеки, отмечает директор «Рослесинфорга» Павел Чащин. Он добавляет, что освоенная лесосека составляет только 30% от расчетной, и ожидает постепенного увеличения доли до 40–55%.

Анатолий Фришман видит тенденцию к консолидации в отрасли как раз по причине стремления игроков обеспечить себя сырьевой базой: «Сценарии дальнейшего развития будут зависеть от того, каким будет законодательство в области лесного регулирования. Тут могут быть как положительные, так и негативные последствия. Такая консолидация может повысить прозрачность отрасли, она станет более структурированной, появится больше возможностей для развития глубокой переработки. При этом, возможно, порог входа в лесную сферу будет повышаться, и только относительно крупные игроки смогут использовать предлагаемые возможности».

В последние два года правительство ужесточает регулирование в отрасли под лозунгами стимулирования глубокой переработки и обеления рынка. Также должна заработать система «Лес-ЕГАИС», которая призвана контролировать происхождение и движение пиломатериалов. Но ее полноценное функционирование пока не налажено, с 2023 года она должна влиться в новую государственную информационную систему, задача которой оцифровать и отследить движение всей древесины в России. Еще одним новшеством стала обязательная продажа на бирже леса, заготовленного государственными и муниципальными учреждениями, в результате чего объем биржевых торгов может вырасти с примерно 3 млн куб. м в год до 16 млн куб. м.

 

В поисках свободной делянки

Источник “Ъ” на рынке отмечает, что осталось еще много интересных активов с хорошей расчетной лесосекой и качественным оборудованием. По его словам, наиболее крупной компанией, которая может быть продана в ближайшее время, является BM Group, перешедшая ВЭБу за долг почти в 4 млрд руб. Ключевой актив группы — «Азия-лес» — еще в 2008 году начал строительство в поселке Березовый Хабаровского края комплекса по глубокой переработке древесины. На конец 2017 года вложения оценивались в 11,5 млрд руб., проект так и не был завершен. Площадь лесных участков BM Group — 2,9 млн га, компания занимается лесозаготовкой, производством пиломатериалов и топливных гранул.

Другой перспективный актив — крупнейшее лесопромышленное предприятие на Дальнем Востоке RFP Group, где в акционерах Российский фонд прямых инвестиций (РФПИ, 42%), а также, по данным “Ъ”, Роман Абрамович и его партнеры Александр Абрамов и Александр Фролов.

Источники “Ъ” сообщали, что бизнесмены хотят выйти из актива, который начал накапливать долги после ограничения экспорта кругляка, который будет полностью остановлен с 2022 года. В октябре заявку на покупку 75% в активе подала японская Iida Group Holdings. RFP принадлежат «Дальлеспром» и АО «Флора», а также АО «Амурское пароходство». Объем лесосеки — 4,5 млн куб. м в год, собственные мощности по лесозаготовке около 2 млн куб. м в год.

Также в перспективе продавать свой лесопромышленный актив собирается банк «Открытие». В апреле его глава Михаил Задорнов заявил, что в течение трех лет банк может продать ЦБК «Кама» и «Кама картон», которые он получил за долги, вложив около 25 млрд руб. В апреле предприятие запустило первое в России производство мелованного картона мощностью 220 тыс. тонн в год по картону и 85 тыс. тонн по бумаге.

 

Экологический ресурс

Важным фактором привлекательности лесной отрасли становится экологическая повестка. С одной стороны, она прямо влияет на спрос, поскольку многие компании переходят на использование бумажной упаковки вместо пластиковой. С другой стороны, лес, в отличие от большинства других видов сырья,— возобновляемый ресурс. «Основными факторами привлекательности для нас было прежде всего то, что древесина — возобновляемый и экологически чистый ресурс, поэтому отрасль идеально позиционирована для роста»,— объясняет “Ъ” логику вхождения в лесной бизнес глава Bonum Capital Мурат Алиев. Статус лесной отрасли как экологически приемлемой выгодно отличает ее от большинства сырьевых отраслей.

Кроме того, лес может поглощать СО2 — в принятой в октябре низкоуглеродной стратегии РФ именно лесам отводится основная роль по резкому снижению выбросов в стране к 2050 году. «На национальном уровне мы наблюдаем активные действия компаний отрасли в этом направлении. Основной тренд среди крупных игроков отрасли — переход к низкоуглеродной экономике, в том числе наращивание потребления "чистой" энергии и производство биотоплива. Например, некоторые заводы не только производят, но и поглощают CO2»,— говорит Павел Чащин. Помимо этого, отмечает глава «Рослесинфорга», в отрасли есть стремление к достижению положительного углеродного баланса. Леса, которые находятся в аренде, в идеале должны поглощать больше CO2, чем попадает в атмосферу при производстве и заготовке древесины.

В теории лесные компании могут стать важными участниками российского рынка квот на выброс углерода, если он будет запущен. В июне глава Segezha Group Михаил Шамолин говорил, что лесосека компании будет генерировать положительный баланс выбросов СО2 в размере 0,5 млн тонн в год. По его оценке, продажа соответствующего объема квот может увеличить EBITDA компании на 5 млрд руб. в год.

 

«ВЕЛЛОНС» И «ЗЕЛЕНАЯ» ЭНЕРГЕТИКА: КАК ЗАРАБОТАТЬ НА СЖИГАНИИ БИОТОПЛИВА

 

Виталий Болимов, технический директор ООО «Веллонс.РУ», «ЛПК Сибири»

 

На площадке АО «Соликамскбумпром» летом этого года прошла IV Отраслевая научно-практическая конференция «Охрана окружающей среды в целлюлозно-бумажной промышленности». Ключевой темой мероприятия стало обсуждение экологических угроз и путей их решения.

 

Конференция стала не только местом встречи экспертного сообщества, но и дала много пищи для размышления.

Если взглянуть на тему защиты окружающей среды не только в отрасли, а в масштабе глобального воздействия деятельности человека на окружающий мир, будут ли люди в гармонии с природой? И как этот вопрос связан с окупаемостью новых проектов в рамках обеспечения трансграничного налога на поставляемую продукцию в ЕС с 2023–2025 гг.?

Своими мыслями делится технический директор компании «Веллонс.ру» Виталий Болимов.

 

Так в гармонии ли мы с природой?

На этот вопрос каждый должен ответить за себя, но прежде подумать, что он делает на ежедневной основе для достижения этой гармонии. Сделать это можно, ответив на банальные вопросы: выключаю ли я воду пока чищу зубы; выключаю ли свет в комнатах и санузлах, когда в них нет надобности; сдаю ли на утилизацию стекло, металл, бумагу; могу ли добираться до работы на велосипеде; произвожу ли я сортировку и раздельный сбор бытового мусора и т.п.

Нам кажется, что это небольшой вклад каждого из нас в вопросах сохранения окружающей среды, но опыт развитых стран Европы и мира показывает, что без активного участия граждан и государства невозможно обеспечить нормальную утилизацию бытовых отходов.

Например, Швеция – один из мировых лидеров по переработке отходов: по данным местной ассоциации по переработке Avfall Sverige на 2019 год, на свалки отправлялось лишь 0,8% всех отходов в стране, а до 50% отходов сжигалось для производства энергии (в Японии до 80%).

А что же в России? В России за 2018 год было произведено 7 266 млн тонн мусора, из них только 10% было переработано, остальной объем, т.е. 90%, был вывезен на полигоны ТБО. А теперь представьте, какая доля энергетических ресурсов была безвозвратно утеряна, сколько миллионов тонн парниковых газов (углекислого газа и метана) было выброшено в атмосферу для производства более 6 500 млн тонн продукции, превращенную со временем в мусорные отходы, захороненных на полигонах.

Евросоюз планирует переход к экономике с нулевыми углеродными выбросами к 2050 году – и эти амбициозные цели требуют огромных инвестиционных затрат на решение проблем и развития технологий производства, распределения, хранения электроэнергии из возобновляемых источников (энергии ветра и солнца).

Если на сегодняшний момент, с учетом действующей «старой» энергосистемы с «грязной» ископаемой технологией, являющейся подавляющей в общей доле выработки электроэнергии, можно решить вопросы по сглаживанию пикового потребления электроэнергии, то как их решать при полном отказе от угля и газа?
Необходимо разработать и внедрить технологии, позволяющие решать эти проблемы без участия угольной и газовой энергетики, причем достаточно дешевые / конкурентные технологии.

Все эти инвестиции ЕС в возобновляемые источники энергии (в основном ветровая и солнечная энергия) в размере ~ 700 млрд долларов США позволили заместить значительную долю традиционных топлив в общем объеме производства электроэнергии от 15 % в Австрии до 32% в Германии. К сожалению, окупаемость проектов без государственных субсидий находится на очень низком уровне (проекты фактически не окупаемы). В начале внедрения технологий себестоимость 1 кВт · ч произведенного на ВИЭ (солнечных панелях, ветрогенераторах) была выше в разы, даже в десятки раз выше себестоимости 1 кВт · ч, произведенного на традиционных видах ископаемого топлива.

И конечно же, без компенсаций затрат генерирующим компаниям, например, через тарифы или покупки «зеленой» энергии непосредственно государством, не могло быть и речи. Развитие технологий и широкое распространение «зеленой» энергетики по странам Евросоюза, хоть и позволило снизить себестоимость электроэнергии, но все субсидии фактически были оплачены и оплачиваются в настоящее время за счет жителей стран Евросоюза.

Мы видим какой объем инвестиции был уже потрачен на более широкое внедрение ВИЭ (~ 700 млрд $ за 10 лет) и видим какую часть электроэнергии, даже у лидеров «зеленой» энергии, необходимо заместить в ближайшем будущем (от 85% в Австрии до 70% в Германии), не говоря уже о рядовых странах-членов Евросоюза, у которых доля возобновляемых источников энергии в общем балансе выработки или потребления электроэнергии ничтожно мала. И эти планируемые инвестиции в разы, в десятки раз выше, чем уже было потрачено на внедрение энергии ветра и солнца. И уже переложить такой объем затрат на плечи европейских жителей, без значительного удорожания электроэнергии, а, соответственно, и стоимости продукции, и, как следствие, снижения уровня жизни, будет невозможно.

Данный процесс будет усугубляться амбициозностью цели по отказу от ископаемых видов топлива, времени для реализации планов по переходу к «зеленой» энергетике остается очень мало – к 2030 году доля ВИЭ должна составить 40%, а к 2050 году – 100%. В связи с этим правительство ЕС решило переложить часть своей ответственности по «озеленению» энергетики, а точнее сказать, часть своих инвестиций, на жителей других стран, решив ввести так называемый углеродный налог.

Таким образом, Евросоюз дает выбор – либо инвестируйте в наши планы по увеличению доли ВЭИ, либо инвестируйте в свои собственные.

 

Вечный вопрос «Что делать?»

В процессе обсуждения углеродного следа очень мало уделяется внимания производству «зеленой» энергии из биотоплива, а именно из кородревесных отходов (КДО), образующихся при глубокой переработке древесины, таких как: кора, древесная щепа, опилки, пыль от шлифовки и т.п. Утилизация данных отходов с целью получения электроэнергии относится к технологии с нулевым углеродным следом.
Дело не в том, что при сжигании топлива не происходит выделения углекислого газа, а в том, что сохраняется баланс между количеством потребленного CО деревьями при их жизни и объемами СО, выбрасываемых при сжигании древесного топлива.

Именно поэтому технология сжигания биомассы (древесные отходы, сельскохозяйственные отходы) относится к технологии с нулевым углеродным следом. Т.е. сжигание древесных отходов не увеличивает накопление углекислого газа в атмосфере земли при прочих равных условиях. Так что вопрос целесообразности инвестиций в котлы, работающих на КДО, для целлюлозно-бумажной промышленности, должен отпасть. ДА, инвестировать надо! Даже по причине того, что планируется расширение перечня налогооблагаемой продукции, и в него могут включить целлюлозно-бумажную продукцию. Уже имеются просьбы со стороны ЕС к производителям бумаги, картона в РФ о подтверждении существующей технологии на соответствие политике нулевого углеродного следа.

Аналогичные просьбы о соответствии «зеленой» энергетике могут поступить ко всем лесоперерабатывающим предприятиям, а именно: производству древесных плит (фанера, ДСП, OSB), производству пиловочника и т.п. Особенно это актуально для компаний, ориентированных на европейский рынок. Да, это правда, «зеленая» энергетика достаточно дорогая, но производство электроэнергии из биотоплива в большинстве случаев является высокодоходной, т.е. окупаемой. И в качестве дополнительного фактора окупаемости при оценке проекта необходимо учитывать либо возможную потерю европейского рынка, либо плату трансграничного углеродного налога.

В зависимости от доли экспорта продукции данные факторы могут быть решающими при расчете окупаемости проекта. Это справедливо для всех предприятий, занимающихся глубокой переработкой древесины, по причине необходимости утилизации отходов при производстве готовой продукции, а что делать предприятиям тяжелой промышленности не имеющих данных отходов для переработки (металлургия, цемент, минеральные удобрения)?

На мой взгляд, в этом случае появляется возможность покупки «зеленых сертификатов» у предприятий деревообработки, что для последних также будет являться дополнительным фактором окупаемости проектов, которые смогут закладывать производство электроэнергии при реализации новых энергетических проектов в максимальном объеме, даже больше своих нужд, именно для выпуска подобного рода «зеленых» сертификатов. Причем, по европейскому опыту, стоимость электроэнергии по данным сертификатам может быть выше, чем простой отпуск электроэнергии в сеть.

Также можно рассмотреть возникновение коллабораций/объединений между предприятиями тяжелой промышленности (металлургия, цементная промышленность) и лесопромышленниками с целью инвестиций в отдельные энергетические проекты. Например, как мы видим, трансграничный налог для металлургов может составить до 1,1 миллиарда евро в год. А на эту сумму можно проинвестировать строительство 40 новых биотопливных теплоэлектростанций «Веллонс» (ТЭС), с возможностью суммарной выработки до ~1000 МВт электроэнергии.

Компания Wellons (USA) – единственная компания в мире, которая обладает знаниями и навыками всех технологий сжигания биотоплива и производит котлы единичной тепловой мощности от 5 до 300 МВт. Например, одним из первых проектов в РФ являлся проект строительства котла для утилизации скопа в целлюлозно-бумажной промышленности на АО «Соликамскбумпром», который с 2000 года и по настоящее время безаварийно работает более 20 лет, обеспечивая выработку «зеленой» электроэнергии.

Данный пример показывает, что можно сделать с инвестициями только от одного года будущих выплат по трансграничному налогу. Зачем инвестировать огромные ежегодные суммы в «зеленую» энергетику Евросоюза, когда с большей отдачей и выгодой можно вкладывать в развитие собственного бизнеса, при этом повышая свою ответственность и участие в процессе снижения выбросов парниковых газов, и стать компанией с высокой экологической ответственностью, за что потомки скажут: «Спасибо!»