Обзор СМИ от 8 ноября 2021 года
НАДО ВЫЖИВАТЬ. ГЛАВА «ЛЕСОБАЛТА» — О ТАРИФАХ, АРЕНДЕ ЛЕСА И ЭКСПОРТЕ
Надежда Будрина, «РБК-Калининград»
Почти двукратный рост цен на транспортные услуги, электроэнергию и сырье спровоцировал серьезное подорожание продукции деревообработки. Помочь калининградскому бизнесу остаться конкурентоспособным может субсидирование транзита железнодорожных перевозок по Литве и Белоруссии. Об этом в интервью РБК Калининград рассказал генеральный директор крупнейшего в России деревообрабатывающего комплекса «Лесобалт» Александр Орехов.
— С 1 января 2022 года в России будет введен запрет на экспорт леса-кругляка. Как вы относитесь к этой мере, что она даст отрасли?
— Это совершенно правильно. Лес, как и любые другие недра, — собственность российского народа. Вывозить его, чтобы добавленная стоимость, дополнительные рабочие места, прибыль или какие-то другие преимущества при переработке оставались на территории других государств — это не государственный подход, но так почему-то у нас было…Но сразу все не сделаешь, и правительство Мишустина делает первые шаги. Учитывая, что есть международные контракты, которые надо исполнить, они годовые, и нужно сделать так, чтобы не было пострадавших со всех сторон.
Еще недавно мы наблюдали, как с территории даже нашего региона вывозились огромные дубы в возрасте 50-100 лет. Сейчас этого нет, и, надеемся, уже не будет. Местные предприятия развивают возможности углубленной переработки такого дерева. Рынок сбыта на лесную продукцию огромный. У нас очередь из покупателей со всех стран Европы, Израиля и Японии.
Кроме того, я считаю правильным решением увеличение налога на сырой лес, вывозить только высушенный лес в переработанном виде, как минимум в обрезную доску, тоже правильно. Потому что это те же рабочие места, то же потребление электроэнергии, которую производит Калининградская область, а девать ее некуда. Мы будем использовать дополнительные мощности, потреблять энергию, в которую вложилось государство. Это экономика.
— В 2020 году экономические результаты предприятий отрасли по всей стране ухудшались. Как у вас?
— Мы не стали исключением. Нашей задачей было сохранить стабильность, уйти от стресса и создать платформу для будущего развития. Из нового, например, мы научились перерабатывать местные породы деревьев, — не только хвойные, но и тополь, березу, ясень, осину — и нашли покупателей в Европе, которые готовы покупать продукцию. Еще шаг осталось сделать, чтобы предприятие задышало и начало работать уже не на сохранение, а на серьезное развитие.
— Какой шаг?
— Мы ведем переговоры с региональным правительством о возможности арендовать свободные лесные угодья в Калининградской области. Сейчас считаем, смотрим. Предприятие, у которого есть свободные производственные мощности по переработке, должно быть рассмотрено не по аукциону, а по конкурсу. И мы надеемся, что до конца года этот конкурс пройдет.
Мы готовы идти в санитарные рубки, высаживать равнозначный новый лес. Есть много противников рубки леса, но жизнь идет, и деревья стареют. Мы по лесу ходим и видим сколько деревьев завалено и просто так лежит. Надо вытаскивать этот лес разрешенными способами, высаживать новые десятки гектаров, чтобы рос новый лес и создавал зеленую зону региона.
— С какими сложностями и вызовами приходится сталкиваться сегодня?
— До сих пор не решен вопрос с выравниванием тарифов по Литве и Белоруссии. Их цены на транспортные перевозки превышают российские более чем в восемь раз. Мы находимся в неравноправных условиях конкуренции. Считаю, что калининградский бизнес должен пользоваться теми же преимуществами и возможностями, что и российский, и не должен отличаться от него. Но мы оказались в худших условиях.
Кроме того, добавился вызов по тарифам на электроэнергию. Это ударило по нам и другим энергоемким предприятиям региона. Тарифы поднялись в два раза за календарный год — с четырех рублей до более чем восьми рублей. У нас затраты на электричество достигают 30% от себестоимости производимой продукции. Ни один регион России не находится в такой ситуации по тарифам на энергопотребление. Я не согласен с позицией, что мы заложники [своего географического положения]. В Калининградской области построили электростанции, и теперь получается, бизнес обязан компенсировать затраты на это строительство? Это недопустимая трактовка, которая разоряет предприятия.
Объединения предпринимателей вместе с правительством Калининградской области пытаются решать эту проблему. Сейчас в Совете безопасности России находится на рассмотрении вопрос удорожания тарифов по энергетике. Но никто назад нам не обещает развернуть эти цены и меньше их не сделает.
Плюс, появились транспортные проблемы, когда машины стоят на границе по три-пять дней. Как следствие, у нас увеличивается цена на транспортировку сырья и следом растут цены на нашу продукцию. За полгода перевозки автотранспортом подорожали в два раза, и железнодорожный транспортный тариф постоянно дорожает.
— Смогут ли новые паромы решить проблемы с логистикой и высокими тарифами на ж/д и автотранспорт?
— Даже если паромы пойдут, мы столкнемся с ценообразованием по доставке. Сегодня доставка сюда паромом — это удлинение сроков, тарифы, которые еще выше, чем через дорогущие Литву и Белоруссию, которые берут с нас валютой. Пока мы не видим, что паромы это наше спасение при тех условиях, на которых они сейчас работают. Ни по цене, ни по возможностям они не улучшают нашу ситуацию.
— За счет чего предприятие выживает при таких проблемах?
— Мы полностью поменяли стратегию развития предприятия: оно не должно быть классическим, каким было в момент запуска 15 лет назад. Мы не можем рассчитывать только на привозное сырье, переработку и продажу в Европу. Мы делаем упор на местное сырье: оптимизируем мощности с учетом возможных будущих поставок местной древесины.
Чтобы не зависеть от рисков тепловых ресурсов мы ведем модернизацию котельного комплекса под газовые котлы. Сейчас он работает на опилках хвойных пород, часть из них мы продаем за валюту на экспорт. Модернизация позволит нам более рационально использовать наши отходы и получать больше прибыли, а также развивать экологическую составляющую.
Кроме того, мы оптимизируем и переоборудуем наши производственные площади. Понимая, что надо обязательно выживать, мы сдаем в аренду более пяти тысяч квадратных метров сторонним арендаторам. У нас много резервов как производственных, теплоэнергетических, так и транспортных. Территория огромная, она должна работать. Это серьезные доходы — на сегодня уже дополнительно около 2 млн рублей в месяц от деятельности, которой раньше «Лесобалт» не занимался.
В связи с тем, что в этом году мы стабилизировали работу, нет падения уже целый год, мы очень серьезно подошли к увеличению производительности труда, рационализаторству: довели уровень переработки наших отходов до 90%. Дров уже практически нет, остаются только отходы размером менее 25 сантиметров, но мы и их планируем перерабатывать — будем делать из них деревянные изделия, формы, бытовые изделия. Сейчас покупаем станки и оборудование. Через полтора месяца заработает ремесленный цех, который даст нам дополнительную серьезную прибыль. и на полки магазинов будет выходить готовая продукция, а не дрова.
— Цены на продукцию увеличили за последний год? Как дела с экспортом?
— Мы становимся заложниками роста цен. Они выросли двукратно за последние полгода на сырье, энергоносители и транспорт. А цена на продаваемую продукцию не догнала уровня российских поднятий, потому что мы за счет резервов пытаемся выравнивать экономику. Европа не понимает, что такое, когда вдруг что-то в два раза поднимается. В таких случаях они сразу начинают искать другие пути. Но сейчас и с Европой уже находим компромиссы и проблем со сбытом нет. Мы могли бы делать и в десять раз больше продукции, но везде должна быть экономика и сырье, которое не зависело бы от транспортной составляющей.
— Минпромторг РФ ранее заявлял о мерах поддержки — до 80% затрат на транспортировку экспортной продукции, механизм специальных инвестконтрактов (СПИК), особые условия по уплате налоговых и неналоговых платежей, льготные займы... Помогут ли они отрасли и планируете ли вы ими пользоваться?
— К «Лесобалту» большая часть этих льгот не относится и не применима. Мы не можем использовать кредитные ресурсы в силу учредительного положения предприятия. Но надеемся, что получим транспортную компенсацию за доставку на экспорт высокотехнологичной продукции. Уже два года я на любом уровне говорю, что эти платежи должны быть раз в квартал, потому что предприятие может поквартально исправлять ошибки, не накапливая их в течение года. Когда приходит время расчета за годовые перевозки, часто бывает так, что какие-то документы не так сделаны технически, это человеческий фактор, и предприятие становится заложником неполучения этих денег.
Это огромный документооборот, который мы должны не просто подать, но и подтвердить в Торгово-Промышленной палате и Министерстве экономического развития. Если то, что продекларировал Минпромторг, дойдет до исполнения и до каждого предприятия, которого это касается, не ссылаясь участник или не участник программы повышения производительности труда, будет здорово.
— Министр природных ресурсов и экологии Олег Ступин недавно заявлял, что региональное правительство планирует пересмотреть лесную политику и полностью обновить состав арендаторов угодий. Новым компаниям поставят условие строительства здесь мощностей по переработке древесины. Как это повлияет на рынок?
— В лесном хозяйстве править балом должен не аукцион, а возможности глубокой высокотехнологичной переработки. Надо смотреть на возможность предприятия экспортировать. Потому что экспортная составляющая — часть нацпроекта. Президент ставил задачу в разы увеличить возможности России по экспортным направлениям.
Поставить арендаторам условие переработки без вывоза сырья, я считаю, было бы хорошим толчком в развитии отрасли. Потому что у нас ограниченные возможности заготовки леса, что тесно связано с территориями, где он находится. А такая политика властей даст дополнительный стимул, в том числе, программе «Восток». Если удастся получить лес на востоке области, я рассчитываю проект с возможностями того муниципалитета, где находится лес. Это уже будет предприятие нового уровня с новыми рабочими местами, и там будут работать люди, которые живут в этих муниципалитетах. И хотелось бы пожелать Министерству только максимально возможного ускорения озвученных перспектив.
— Как будет меняться ситуация в отрасли в ближайшие годы?
— Большое внимание стали уделять не только рубкам, но и лесозаготовке. Создаются питомники, леспромхозы. Когда выдается порубочный билет, обязательно следом идет лесовосстановление, обязывают не только посадить растение, но и несколько лет ухаживать, чтобы оно прижилось и самостоятельно росло. Если за три-пять лет этого не происходит, то компании должны посадить новое дерево. Это серьезные подвижки для отрасли. Мы должны сделать баланс порубки с лесовосстановлением.
Как писал РБК Калининград, субсидирование железнодорожных перевозок для калининградских предприятий впервые было выделено в апреле 2016 года. За 2016 год на компенсацию затрат предпринимателей направили 500,5 млн рублей, в 2017 году — 450 млн рублей. По данным регионального правительства, данной мерой воспользовались 17 предприятий. Субсидии были отменены в 2018 году.
В 2019 году Александр Орехов отмечал, что эти субсидии для местных компаний необходимо вернуть. По его словам, перевозки по железнодорожным путям компаниям из области через Литву обходятся в 3–3,5 раза дороже по сравнению с российским тарифом, через Белоруссию — в 15 раз.
SEGEZHA GROUP: ВЫХОД НА ДАЛЬНИЙ ВОСТОК ВОЗМОЖЕН НА ПОНЯТНЫХ ДОЛГОСРОЧНЫХ УСЛОВИЯХ
Николай Иванов, управляющий директор Segezha Group, журнал «Лесной комплекс»
С позиций рационального лесопользования сложившаяся на Дальнем Востоке система хозяйствования не отвечает современной концепции устойчивого управления лесами. С этим согласились все участники дискуссии «Леса России на распутье. Что дальше?», которая была организована в рамках Восточного экономического форума — 2021.
Напомним, на сессии выступил заместитель министра промышленности и торговли РФ Олег Бочаров. В своём докладе он сделал акцент на необходимости подведения межотраслевого дальневосточного баланса, который покажет ситуацию внутри лесной отрасли и её взаимосвязь с другими секторами региональной экономики. Эти данные, по мнению спикера, помогут при разработке действительно эффективных инвестпроектов по освоению лесов.
Одной из дискуссионных тем на встрече стал запрет экспорта круглого леса. Генеральный директор УК «РФП Групп» Константин Лашкевич отметил, что ограничение на вывоз высокотоварной древесины оценивает положительно, поскольку в этом случае качественное сырьё достаётся российским переработчикам. Однако запрет экспорта низкотоварной древесины при отсутствии мощностей для её переработки существенно бьёт по экономике отрасли.
В продолжение диалога о судьбе лесного комплекса Дальнего Востока высказался управляющий директор Segezha Group Николай Иванов. В начале своего выступления он напомнил, что в апреле этого года холдинг вышел на IPO и начал торги акциями на Московской бирже, став первой российской публичной компанией в лесопромышленном секторе. Представитель компании пояснил, что этот механизм могут использовать и другие игроки отрасли как инструмент для привлечения дополнительных средств для реализации инвестпроектов.
«Наша компания реализует достаточно амбициозную инвестиционную программу, её стоимость превышает 80 млрд рублей. Запланировано активное развитие производства бумаги и упаковки, деревянного домостроения и плитных материалов. Если говорить о дальнейших инвестиционных планах, которые мы заявляли, — это строительство двух крупных целлюлозных комбинатов, «Segezha-Запад» в Карелии и «Segezha-Восток» в Красноярском крае. Уже в 2025 году мы будем управлять расчётной лесосекой объёмом порядка 17 млн кубометров, а в планах до 2030 года выйти как минимум на 25 млн м³», — заявил Николай Иванов.
Активы холдинга расположены в пяти федеральных округах, и в планах выход в шестой, Уральский. Дальнего Востока в ближайших планах нет, но управляющий директор не исключает такой возможности в будущем.
«Наша компания изучала возможности этого региона. Мы все говорим о том, что здесь находится 49% от расчётной российской лесосеки. Но она, к сожалению, бумажная, либо в силу удалённости и транспортной недоступности, либо в силу отсутствия данных о ней. Из-за того, что лесоустройство проводилось 30-40 лет назад, мы просто не знаем, какими ресурсами располагаем во многих субъектах, особенно на Дальнем Востоке. В 2015 году, после того как «АФК Системы» приобрела активы на Северо-Западе, компания изучала возможности входа в новые регионы. Активно смотрели Хабаровский и Красноярский края. Выбор был сделан в пользу последнего, где холдинг сегодня активно развивается. Лесосека объёмом 5 млн кубометров — это реальная возможность создать ЦБК на транспортно освоенном участке.
Сопоставимая ситуация с Дальним Востоком. Мы не исключаем для себя выход в этот регион, и у нас были конкретные планы по Сахалину. Но для этого нужны определённые условия, и прежде всего — наличие понятной и доступной расчётной лесосеки. Лесные дороги мы готовы строить сами, поскольку понимаем, что если получим средства от государства на их строительство, то заплатим за это более высокой арендной платой. Лучше мы построим их сами. А от государства нам нужно то, о чём говорил Олег Бочаров: если мы соберёмся развивать на Дальнем Востоке производство пеллет, биотоплива — чего угодно, то понадобятся отгрузочные терминалы. Без них производство не будет иметь логического завершения.
Я не буду говорить о стабильности нормативно-правовой базы, она по лесному комплексу меняется ежегодно и весьма активно в поиске быстрых решений. При этом теряются многие наработки и инвестиционная привлекательность. Для Дальнего Востока это особенно характерно.
Есть и другие способы входа в регион, не через расчётную лесосеку. Это подходит для территорий, где леса просто нет. Например, Ростовская область, где большая потребность в упаковочных материалах, или Кемеровская область, где востребована продукция в секторе деревянного домостроения. Для Дальнего Востока мы бы рассмотрели возможность развития производства, близкого к целлюлозному. Это могут быть не такие масштабные проекты, которые требуют сразу 7 млн кубометров расчётной лесосеки. А, например, производство 300-350 тыс. тонн товарной белёной термохимической массы либо элементов для производства картона флютинг. Подобные проекты мы сейчас рассматриваем для активов в европейской части с целью переработки низколиквидной древесины берёзы и осины. Боюсь, что эти породы в ближайшие 3-5 лет будут запрещены для вывоза. И такая же проблема, как на Дальнем Востоке, возникнет в европейской части России.
Что касается запрета на экспорт круглого леса: в европейской части страны вывоз лиственных балансов не был ограничен, и в связи с этим я не вижу никаких проблем. На Дальнем Востоке ситуация иная. Мы входили в рабочую группу по созданию госкомпании по экспорту леса, смотрели, как развивалась эта идея. Как я понимаю, сегодня в силу разных причин от неё отказались, но какая-то здравая мысль там была. Переходный период продолжительностью три, пять, семь лет был бы логичным, потому что ту инфраструктуру, про которую мы уже говорили на этой встрече, не создать за один год. А может быть, и за пять не создать. Соответственно, низколиквидная древесина всегда будет для инвесторов достаточно тяжёлым грузом.
Если бы это была публичная компания, куда помимо государства вошли бы различные инвесторы, присутствующие на рынке, либо такие игроки, как Segezha Group, которая не присутствует на рынке, и у этой публичной компании были бы чёткие задачи, например — за пять лет выполнить за свой счёт лесоустройство на перспективных участках, создать транспортную инфраструктуру, а затем часть средств от льготного экспорта низколиквидной древесины сконцентрировать как будущее проектное финансирование, — тогда эта корпорация могла бы иметь право на существование. Но раз от этой идеи отказались, значит, нужны какие-то другие решения.
Ещё раз повторю: у Segezha Group амбициозные планы по развитию, и мы не исключаем возможность входа на Дальний Восток, но на понятных долгосрочных условиях и при условии частно-государственного партнёрства в сфере создания не лесной инфраструктуры», — подытожил спикер.
